Под судьбой мы понимаем ход жизненных событий в человеческой жизни. В словаре С.И.Ожегова (1984) это понятие получает следующие определения: «1. Стечение обстоятельств, не зависящих от воли человека, ход жизненных событий. С. столкнула нас с тобой. Удары судьбы. Какими судьбáми? (восклицание при неожиданной встрече в знач. как очутился здесь?). 2. Доля, участь. Ничего не знаю о судьбе брата. 3. История существования кого-чего-н. (книжн.). У этой рукописи интересная с. 4. Будущее, то, что случится, произойдет (книжн.). Заботиться о судьбах государства. С. подростка решена: он будет учиться». Наше понимание судьбы почти полностью совпадает с тем толкованием, которое дается в процитированном словаре. Единственное определение, которое мы исключаем в нашем понимании судьбы, – это «независимость от воли человека». Слишком многое в человеческой жизни зависит от личной воли человека (зафиксированных в истории примеров можно привести не один десяток), чтобы мы могли безнаказанно игнорировать данное обстоятельство.

Здесь нам помогут и языковые данные. Так, по известному словарю М.М.Маковского, древние полагали, что судьба – это творение самого человека: др.-англ. wyrð судьба, но и.-е. *uer - делать, творить; греч. κήρα судьба, но и.-е. *ker- делать; др.-русск. кобь судьба, но др.-англ. sc´eapan творить, делать; и.-е. *ag- судьба, но лат. agere творить, делать (М.М.Маковский 1995: 123).

С другой стороны, понятие «судьба» нуждается в таком определении, которое выглядело бы психологически достоверно. На наш взгляд, при переводе понятия судьбы на психологические реалии прежде всего следует учитывать известную дихотомию «сознательное/бессознательное психическое». Вероятней всего, понятие судьбы в большей степени связано с мощью бессознательной сферы психической активности человека. Судьба в этом смысле – это результат материализации бессознательных ожиданий и предпочтений конкретного человека. Трудности воздействия на собственное бессознательное психическое и отражают трудности в изменении собственной судьбы. Преодоление этих трудностей связано с изменением характера единиц мышления, языка, речи и коммуникации конкретного индивида.

Мы различаем элементы и единицы мышления. Если кратко (на эту тему у нас опубликована статья, см.: А.В.Пузырёв 1999), то в качестве единицы мышления, обладающей всеми качествами целого (т.е. мышления вообще), для нас выступает человеческая мысль.

В качестве психофизиологического субстрата единиц мышления, языка, речи и коммуникации выступают соответствующие рефлекторные акты.

“Аналитической единицей в физиологии высшей нервной деятельности, – читаем мы в книге Ю.А.Самарина, – является рефлекторный акт, хотя, как показано новейшими исследованиями, сам он включает в себя ряд постоянных и временных связей, а рефлекторная дуга, обеспечивающая данный рефлекс, представляет собой весьма сложную систему взаимодействий внешней и внутренней среды организма” (Ю.А.Самарин 1962:

216). Сам по себе рефлекторный акт – сложное психофизиологическое явление, внутри которого могут быть выделены различные, его составляющие элементы.

Если учесть, что рефлекторные акты не могут не быть весьма ригидными (устойчивыми) психофизиологическими образованиями, то становятся понятными высокая энергоёмкость предстоящих изменений характера единиц мышления и интуитивный страх перед собственными изменениями.

Страх, с точки зрения психолога, – это эмоция, возникающая в ситуациях угрозы биологическому или социальному существованию индивида и направленная на источник действительной или воображаемой опасности. В известной мере страх осуществляет вытеснение и соответствует вытесненному желанию, но не эквивалентен ему (см.: Словарь практического психолога 1998: 652).

Нам бы хотелось обратить внимание, что любая позитивная трансформация вектора судьбы начинается с преодоления страха. Именно с преодоления страха изменений, страха попасть в неизвестный до сих пор и во многом неожиданный режим существования начинается любое значительное изменение вектора судьбы: «Я часто видел нищих во сне. Грязных. Оборванных. В лохмотьях.

Они стучали в дверь моей комнаты. Или неожиданно появлялись на дороге.

В страхе, а иногда и в ужасе я просыпался.

Я стал думать – почему я вижу нищих. Чем они меня устрашают? Не есть ли для меня Нищий – некий условный раздражитель?» – так описывает начальный этап своего мучительного психоаналитического самопознания М.М.Зощенко (М.М.Зощенко 1990: 3).

Страх, говорит Дон Хуан у К.Кастанеды, «это враг ужасный и трудноодолимый. Он остается скрытым на каждом повороте пути, маскируясь, выжидая. И если человек, испугавшись его присутствия, побежит прочь, то это положит конец человеческим притязаниям...

– А что он должен делать, чтоб одолеть страх?

– Ответ очень прост. Он не должен убегать. Он должен победить свой страх и сделать следующий шаг в учении, и следующий, и следующий. Он может быть полностью испуганным и все же он не должен останавливаться. Таково правило. И тогда начнет чувствовать уверенность в себе... Он может видеть новые шаги в учении, и острая ясность его мысли отражает все. Человек начинает чувствовать, что нет ничего скрытного.

И тут он встречает своего второго врага – ясность мысли. Эта ясность мысли, которую так трудно достичь, рассеивает страх, но также и ослепляет. Она заставляет человека никогда не сомневаться в себе. Она дает ему уверенность, что он может делать все, что ему захочется, потому что он видит все насквозь.

Он мужествен, потому что ясно видит. Он ни перед чем не остановится, потому что ясно видит. Но все это – ошибка; это вроде чего-то неполного. Если человек поддается этому мнимому могуществу, значит, он побежден своим вторым врагом и будет топтаться на месте в учении. Он будет бросаться, когда надо быть терпеливым, или будет терпелив, когда следует спешить...

– Но что же он должен делать, чтобы избежать поражения?

– Он должен делать то же самое, что делал со страхом. Он должен победить свою ясность мысли и использовать ее лишь для того, чтобы видеть, терпеливо ждать и тщательно измерять и взвешивать все, прежде чем сделать новый шаг...

...Он будет знать, что могущество, за которым он так долго гонялся, наконец, принадлежит ему. Он сможет делать с ним все, что захочет. Его олли у него в подчинении. Его желание – закон. Он видит все, что вокруг него. Но тут он натыкается на своего третьего врага – могущество, силу.

Сила – самый сильный из всех врагов. И естественно, самое легкое, что можно сделать, – это сдаться. В конце концов человек, действительно, неуязвим. Он командует; он начинает с того, что идет на рассчитанный риск, а кончает тем, что устанавливает законы, потому что он – мастер.

Человек на этой стадии едва замечает своего третьего врага, надвигающегося на него. И внезапно, сам того не заметив, он проигрывает битву. Его враг превращает его в жесткого, капризного человека...

– Является ли поражение от какого-нибудь из этих врагов окончательным поражением?

– Конечно, оно окончательно. Когда какой-нибудь из этих врагов один раз пересилил человека, то тот уже ничего не сможет сделать...

– Как он может победить своего третьего врага, дон Хуан?

– Он должен непременно победить его. Он должен прийти к пониманию того, что сила, которую он, казалось бы, покорил, в действительности никогда не принадлежала ему. Он должен все время держаться в рамках, обращаясь осторожно и добросовестно со всем тем, что он узнал. Если он может увидеть, что ясность мысли и сила без его контроля над самим собой хуже, чем ошибка, то он достигает такой точки, где все находится в подчинении. Тут он будет знать, когда и как использовать свою силу. И таким образом он побеждает своего третьего врага.

Человек к этому времени будет в конце своего учения, и почти без предупреждения он столкнется здесь со своим последним врагом – старостью. Этот враг самый жестокий из всех. Враг, которого он никогда не сможет победить полностью, но лишь сможет заставить отступить...

...Но если человек разобьет свою усталость и проживет свою судьбу полностью, то тогда он может быть назван человеком знания, хотя бы на тот короткий момент, когда он отгонит своего непобедимого врага. Одного этого момента ясности, силы и знания уже достаточно» (цит. по: В.М.Розин 1998: 310-311).

Мы привели это высказывание в достаточно развернутом виде потому, что путь позитивных изменений в судьбе здесь прописан практически полностью и показан во всей его перспективе.

В нашем сообщении нам бы хотелось остановиться, однако, не на дальних и для многих непонятных перспективах в изменении вектора жизненных событий, а на процессуальном аспекте этого изменения. В качестве доказательства высокой энергоёмкости изменений в характере человеческих мыслей можно указать на то, что в чаще всего эти изменения наблюдаются тогда, когда:

1) резко меняются общественные условия (и если ты не изменишь привычное течение мыслей, то просто погибнешь);

2) обрывается инерция личного существования (в результате какого-то несчастья в семье или с близкими людьми);

3) человек включается в события, переворачивающие его привычные представления о жизни.

В данном плане не так уж далеки от истины суждения о том, что истинно добрым (и «проработанным» – в психотерапевтическом смысле этого слова) человеком может быть только тот человек, который много выстрадал.

Возможен ли путь, ведущий к изменениям единиц мышления вообще без страданий? – Нам думается, нет.

Но попытаемся сформулировать вопрос по-другому, скажем, так: Возможен ли путь изменения единиц мышления, при котором можно было бы число страданий уменьшить? – Нам думается, что такой путь возможен.

Ведь почему так трудно воздействовать на собственное подсознание? На него трудно воздействовать и потому, что человеку не хватает точки опоры (не может же человек вытянуть себя из болота за собственные волосы!). А что может выступить в качестве такой точки опоры? На наш взгляд, в качестве такой точки опоры может выступить картина мира, достаточно адекватно отражающая окружающую реальность. В качестве такой точки опоры может выступить и другой человек, помогающий адекватно осознать эту реальность. Вот почему так высока роль Учителя с большой буквы.

Априори понятно, что любая картина мира, достаточно адекватно отражающая окружающую реальность, должна обладать высокой степенью обобщения. По нашему мнению (мы осознаём, не единственно правильному и возможному), на роль такой картины мира вполне может претендовать универсальная схема научного исследования, разработанная российским философом А.А.Гагаевым (см.: А.А.Гагаев 1991), неоднократно выступавшим на проводившихся в Пензе конференциях.

В чём смысл названной методологии?

В отличие от утвердившегося мнения, что "системный подход не существует в виде строгой методологической концепции: он выполняет свои эвристические функции, оставаясь не очень жестко связанной совокупностью познавательных принципов, основной смысл которых состоит в соответствующей ориентации конкретных исследований" (И.В.Блауберг и Э.Г.Юдин 1983: 613), предложенный А.А.Гагаевым вариант общей теории систем выступает в виде очень строгой методологической концепции – концепции, предполагающей формализацию связи (в том числе жесткую последовательность использования – А.П.) "категорий и схем при исследовании систем с целью выявления их основ" (А.А.Гагаев 1991: 181). Формализация этой связи заключается, во-первых, в том, что в любом предмете исследователь обязан видеть четыре одновременно сосуществующих; во-вторых, в том, что каждый из этих предметов рассматривается не менее чем в пяти целевых подсистемах, а в-третьих – в том, что определена жесткая последовательность шагов исследовательской рефлексии.

Какие же именно четыре одновременно сосуществующих предмета (или четыре ступени сущности) мы обязаны видеть в каждом предмете? – Мы обязаны в нем различать: 1) исходный предмет; 2) развитой предмет в собственном смысле слова; 3) то, во что он превращается; 4) будущий предмет (В.А.Вазюлин 1968: 271; А.А.Гагаев 1991: 139).

Возьмем для примера лежащий на дороге камень. Какие четыре предмета в нем одновременно сосуществуют? –

1) исходный предмет – вероятно, часть скалы или большего по размеру камня, условия этого большего по размеру камня;

2) развитой предмет – "обломок твердой горной породы";

3) то, во что этот развитой предмет превращается, – в реально лежащий на дороге камень;

4) будущий предмет – то, чем этот камень станет, в том числе, в частности, для прохожего, наблюдателя или даже ползущей по дороге букашки.

В онтологическом аспекте первый предмет выступает как бытие предмета, второй – как его сущность, третий – как явление предмета, четвертый – как его действительность.

Если же представление о четырех одновременно сосуществующих предметах, о четырех ступенях сущности (бытие – сущность – явление – действительность) перевести на язык логики, то получится ряд из четырех понятий: всеобщее – общее – особенное – единичное.

Исходному предмету (бытию предмета) будет соответствовать категория всеобщего, поскольку все, что существует в мире, – все это от чего-то произошло.

Развитому предмету в собственном смысле слова (сущности предмета) будет соответствовать категория общего как внутренней сущности, внутреннего закона существования и изменения явлений.

Тому, во что превращается этот развитой предмет (явлению предмета), соответствует категория особенного – категория, выражающая реальный предмет в единстве и соотнесении его противоположных моментов – единичного и общего. Особенное выражает общее в его реальном, единичном воплощении, а единичное – в его единстве с общим.

Наконец, будущему предмету (действительности предмета) соответствует категория единичного – категория, выражающая относительную обособленность, отграниченность в пространстве и во времени друг от друга вещей и событий, выражающая присущие этим вещам и событиям специфические неповторимые особенности, которые составляют их уникальную качественную и количественную определенность (более подробно об этих категориях см.: Философский энциклопедический словарь 1983: 183, 469 и др.).

Каждая из перечисленных ступеней сущности предмета в методологии А.А.Гагаева подвергается исследованию в пяти аспектах, в пяти целевых подсистемах. В онтологическом плане этим целевым подсистемам соответствуют следующие категории: 1) бытие, 2) сущность, 3) необходимость, 4) явление, 5) действительность. В логическом плане эти категории предстают как ряд следующих понятий: 1) всеобщее, 2) общее, 3) конкретно-абстрактное, 4) особенное, 5) единичное. Указанным целевым подсистемам соответствуют различные виды моделей: 1) историко-логическая, 2) знаковая, 3) качественная, 4) количественная, 5) натурная, – соответствуют различные ведущие аспекты изучения: 1) генетический, 2) логический, 3) детерминация = закон развития, 4) функциональный аспект (более подробно о целевых подсистемах и соответствующих им понятиях и категориях см.: А.А.Гагаев 1991: 173-203).

Из сказанного здесь становится ясно, что в выбранном нами – в качестве методологии – варианте общей теории систем предполагается не менее двадцати (четыре ступени сущности пять целевых подсистем) относительно самостоятельных аспектов изучения того или иного предмета. Позволим себе в самом общем виде передать таблицей, а в ней – с помощью арабских цифр, ту последовательность системного исследования и повествования, которая была предложена А.А.Гагаевым (максимально развернутую форму этой схемы см. на вклейке в книге: А.А.Гагаев 1991: 182-183).

Имея опыт использования субстратного подхода к конкретным языковым средствам (см.: А.В.Пузырёв 1995), мы посчитали возможным перенести свой опыт в область, где языковые и внеязыковые реалии сосуществуют одновременно и постоянно.

Нам пришлось признать, что используемая методология может сама по себе выступить как достаточно сильное психотерапевтическое средство. Ведь какие выводы можно сделать из неё уже при самом приблизительном подходе?

Во-первых, в единую логику исследования и изложения здесь увязаны мужской и женский типы мышления. Мужской тип мышления, напомним, характеризуется логикой движения мысли от общего к частному (в используемой схеме следующие шаги рефлексии: 1-2, 6-7-8-9-10, 11-12-13, 14-15, 16-17, 19-20), тогда как женский – логикой движения от частного к общему (в той же схеме шаги 2-3-4-5, 13-14, 17-18-19). Сочетание мужского и женского типов логики – одно из наиболее очевидных достоинств того варианта субстратной методологии, который был предложен А.А.Гагаевым.

Во-вторых, универсальная схема делает очевидными некоторые общие места. Очевидной становится связь любого закона и его носителя (2-ая и 5-ая целевые подсистемы): никакой закон Вселенной не имеет силы, пока не находит своего носителя. В этом смысле законы рыночной экономики в полную силу могут вступить только тогда, когда все мы станем носителями этих законов. Жизнь в России станет лучше, когда мы сами станем жить и думать лучше. Мысль сама по себе не новая, но здесь она выступает со всей очевидностью.

Столь же очевидным становится вывод, согласно которому случайностей не бывает. Ведь что мы полагаем случайным? – Случайным мы чаще всего считаем какой-либо уникально-неповторимый факт (в используемой схеме случайному соответствует категория единичного). Благодаря таблице очевидно, что в любом единичном (уникально-неповторимом факте) проявляют себя, одновременно сосуществуют особенное (материально выраженный, реальный факт), общее (внутренний закон становления и развития данного явления) и всеобщее (та совокупность условий и причин, которая привела к реализации данного закона в конкретном факте). Действительность предмета – это одновременное проявление его явления, сущности и бытия. Если данные рассуждения продолжить (в рамках настоящего изложения нет возможности привести их полностью), их логика вынудит нас придти к весьма сакраментальному выводу: «Действительность такова, какой мы ее видим».

Не менее очевидным становится вывод о том, что если явление (материальное тело) уничтожимо, то сущность (внутренний закон развития данного явления) неуничтожима в принципе. С одной стороны, одна и та же сущность может воплощаться в разных телах, с другой – одно и то же тело может воплощать различные (подчас противоположные) законы развития. При целенаправленных размышлениях над выводами, вытекающими из обсуждаемой универсальной схемы, вполне реальной становится возможность видеть сущность человека и происходящих с ним событий без подключения каких-либо экстрасенсорных данных.

Используемая методология позволяет вычертить достаточно продуктивную схему изменения неблагоприятного по своей направленности вектора событий:

1) человека перестаёт устраивать та ситуация, которая вокруг него сложилась;

2) человек признаёт, что он сам, его ментальные установки являются причиной того, что с ним произошло;

3) он осознаёт, что самому ему не справиться с той ситуацией, в которой он оказался, и обращается за помощью, осознавая закон резонанса (или энергетического эквивалента, согласно которому нельзя что-то получить, ничего при этом не отдав);

4) он осознаёт тот личностно-ориентированный смысл, который заключался в сложившейся вокруг него ситуации (со здоровьем, самоактуализацией, положением в социуме и т.д.), и включается в восходящий поток изменения собственной судьбы.

Конечно, в данном случае это только схема, причем достаточно приблизительная. Нам важно обозначить тот момент, что она является рабочей и используется нами в практических занятиях.

Сочетание строгой методологии с владением некоторыми достаточно известными техниками НЛП и холодинамики позволяет решать психологические проблемы конкретных людей в сравнительно короткие сроки – в некоторых случаях в течение 5-10 минут (прежде всего в тех ситуациях, когда психопатогенный раздражитель действовал незадолго до консультативного диалога с этим человеком).

Достоинство используемой методологии заключается в том, что владение ею повышает самостоятельность мышления и само по себе может выступать как мощное средство адаптации к постоянно изменяющемуся миру и улучшения судьбы.

Литература

Вазюлин В.А. Логика "Капитала" К.Маркса. – М.: МГУ, 1968. – 295 с.

Гагаев А.А. Теория и методология субстратного подхода в материалистической диалектике. – Саранск: Изд-во Морд. ГУ, 1991. – 308 с.

Зощенко М.М. Повесть о разуме. – М.: Педагогика, 1990. – 192 с.

Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1996. – 416 с.: ил.

Пузырёв А.В. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления. – М.; Пенза: Ин-т языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1995. – 378 с.

Пузырёв А.В. Элементы и единицы русского языкового мышления, русского языка, русской речи и коммуникации и “нуль” в курсе “Современный русский язык” // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе: 3-я Всероссийская Школа молодых лингвистов (Пенза, 23-27 марта 1999 г.). Материалы. М.; Пенза: Ин-т языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1999. С. 13-28.

Розин В.М. Путешествие в страну эзотерической реальности: Избранные эзотерические учения. – М.: УРСС, 1998. – 376 с.

Словарь практического психолога / Сост. С.Ю.Головин. – Минск: Харвест, 1998. – 800 с.

Философский энциклопедический словарь. – М.: Сов. Энциклопедия, 1983. – 840 с.