Зависимость социально-психологических установок М.Ю. Лермонтова на социальном, принципиальном и интегративном уровнях от характера протекания его детства и юности
Настоящая статья является продолжением исследования зависимости социально-психологических установок М.Ю. Лермонтова от характера протекания его детства [А.В.Пузырёв, И.А.Белова, О.В.Филимонова, 2016].
На основе использования словарей антонимов русского языка ранее были сформулированы конструктивные и деструктивные качества личности М.Ю.Лермонтова, соответствующие социальному, принципиальному и интегративному уровням установок (аттитюдов). Использование словарей антонимов русского языка позволяет дать обильный материал для группирования социальных качеств личности по соответствующим уровням установок [Л.А.Введенская, 2003; Л.А.Введенская, 2010; М.Т.Львов, 1984].
Социальные установки. Итогом наблюдений над социальными установками М.Ю.Лермонтова может послужить табл. 1, где полужирным курсивом выделены признаки, получившие подтверждение в воспоминаниях современников и литературоведческих исследованиях (общую траекторию формирования аттитюдов см. [А.В.Пузырёв, 2016]):
Табл. 1 – Признаки социальных установок М.Ю.Лермонтова
Социальные установки |
|
способствовать |
способствовать |
1) производящий, работящий, трудолюбивый, деятельный, щедрый, жизнедеятельный |
1) потребляющий, ленивый, бездеятельный, скупой, бездейственный, бездействующий |
2) коллективистский, благожелательный, человечный, патриотичный, вежливый, миролюбивый, ищущий единомышленников |
2) индивидуалистский, враждебный, бесчеловечный, космополитичный, невежливый, властолюбивый, собирающий противников |
3) грамотный, образованный, культурный, требовательный, успешный, оригинальный, интересный, компетентный, квалифицированный |
3) неграмотный, невежественный, дикий, снисходительный, неуспешный, обычный, неинтересный, некомпетентный, неквалифицированный |
4) уважаемый, добросовестный, ответственный, организованный, дисциплинированный, управляемый |
4) неуважаемый, недобросовестный, безответственный, неорганизованный, расхлябанный, неуправляемый |
5) Свободный, освобождающий, спасающий, незаурядный, отважный, ведущий (за собой) |
5) несамостоятельный, порабощающий, губящий, заурядный, типичный, боязливый, робкий, ведомый (за другим) |
Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что социальные установки у М. Ю. Лермонтова в возрасте с 6-ти до 8-ми лет были сформированы достаточно противоречивым образом. Одна часть качеств будущего поэта свидетельствует о созидательной направленности его социальных установок, другая – о деструктивных проявлениях социальных установок будущего поэта.
Из-за семейных конфликтов между отцом и бабушкой Лермонтов был замкнут на себе, не мог завести друзей и приятелей, рос своенравным и избалованным, злым и жестоким ребенком.
Как известно, «со смертью дочери вся любовь Елизаветы Алексеевны сосредоточилась на внуке; она не расставалась с ним ни днем, ни ночью, – он и спал в ее комнате; наблюдала за каждым шагом его» [А.М. Скабичевский].
А.М.Скабический пишет о влиянии детства М.Лермонтова на его последующую жизнь следующим образом:
Нельзя сказать, что положение всеобщего баловня благотворно отражалось на характере ребенка. Оно развивало в нем деспотические наклонности, необузданное своеволие, привычку ни в чем себе не отказывать, не терпеть ни малейшего отпора своим прихотям и капризам и даже некоторую жестокость. Так, во втором отрывке из неоконченной повести Лермонтов, описывая детство Саши Арбенина и подразумевая в нем до некоторой степени самого себя, изображает своего героя “преизбалованным и пресвоевольным ребенком”… “Он семи лет умел уже прикрикнуть на непослушного лакея. Приняв гордый вид, он умел с презрением улыбнуться на низкую лесть толстой ключницы. Между тем природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный им камень сбивал с ног бедную курицу”. Нет сомнения, что теми тяжелыми, антипатичными чертами характера, которыми впоследствии отличался Лермонтов, он был обязан именно этой вредной системе воспитания, весьма заурядной в дворянских, помещичьих семьях того времени [А.М.Скабичевский].
Индивидуализм, потребительство – эти качества будущего поэта подпитывались всем характером его детства:
Действительно, судя по рассказам, этот внучек-баловень, пользуясь безграничною любовью своей бабушки, с малых лет уже превращался в домашнего тирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми, даже над своей бабушкой, и пренебрегал наставлениями и советами лиц, заботившихся о его воспитании.
Елизавета Алексеевна так любила своего внука, что для него не жалела ничего, ни в чем ему не отказывала. Всё ходило кругом да около Миши. Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимою устраивалась гора, на ней катали Михаила Юрьевича, и вся дворня, собравшись, потешала его. Святками каждый вечер приходили в барские покои ряженые из дворовых, плясали, пели, играли, кто во что горазд. При каждом появлении нового лица Михаил Юрьевич бежал к Елизавете Алексеевне в смежную комнату и говорил: «Бабушка, вот еще один такой пришел», и ребенок делал ему посильное описание. Все, которые рядились и потешали Михаила Юрьевича, на время святок освобождались от урочной работы [П.Е.Щеголев, 1929, с. 22-23].
В плане социальных проявлений межличностных отношений М.Ю.Лермонтов очень многим современникам представлялся в качестве враждебно настроенного, бесчеловечного, невежливого человека. Вот как вспоминал о Лермонтове его сокурсник П.Ф.Вистенгоф:
Студент Лермонтов, в котором тогда никто из нас не мог предвидеть будущего замечательного поэта, имел тяжелый, несходчивый характер, держал себя совершенно отдельно от всех своих товарищей, за что, в свою очередь, и ему платили тем же. Его не любили, отдалялись от него и, не имея с ним ничего общего, не обращали на него никакого внимания.
Он даже и садился постоянно на одном месте, отдельно от других, в углу аудитории, у окна, облокотясь по обыкновению на один локоть и углубясь в чтение принесенной книги, не слушал профессорских лекций. Это бросалось всем в глаза. Шум, происходивший при перемене часов преподавания, не производил никакого на него действия. Роста он был небольшого, сложен некрасиво, лицом смугл; темные его волосы были приглажены на голове, темно-карие большие глаза пронзительно впивались в человека. Вся фигура этого студента внушала какое-то безотчетное к себе нерасположение.
Так прошло около двух месяцев. Мы не могли оставаться спокойными зрителями такого изолированного положения его среди нас. Многие обижались, другим стало это надоедать, а некоторые даже и волновались. Каждый хотел его разгадать, узнать затаенные его мысли, заставить его высказаться.
Как-то раз несколько товарищей обратились ко мне с предложением отыскать какой-нибудь предлог для начатия разговора с Лермонтовым и тем вызвать его на какое-нибудь сообщение.
– Вы подойдите к Лермонтову и спросите его, какую он читает книгу с таким постоянным напряженным вниманием. Это предлог для начатия разговора самый основательный.
Не долго думая, я отправился.
– Позвольте спросить вас, Лермонтов, какую это книгу вы читаете? Без сомнения, очень интересную, судя по тому, как углубились вы в нее; нельзя ли поделиться ею и с нами? – обратился я к нему не без некоторого волнения.
Он мгновенно оторвался от чтения. Как удар молнии, сверкнули глаза его. Трудно было выдержать этот неприветливый, насквозь пронизывающий взгляд.
– Для чего вам хочется это знать? Будет бесполезно, если я удовлетворю ваше любопытство. Содержание этой книги вас нисколько не может интересовать; вы тут ничего не поймете, если бы я даже и решился сообщить вам содержание ее, – ответил он мне резко и принял прежнюю свою позу, продолжая читать.
Как будто ужаленный, отскочил я от него, успев лишь мельком заглянуть в его книгу, – она была английская [П.Ф.Вистенгоф, 1989, с. 138].
Об этом же пишет и В.П.Авенариус:
Но, будучи на хорошем счету у начальства, поэт наш, насмешливый и придирчивый, не был любим пансионскими товарищами, прозвавшими его «лягушкой» [В.П.Авенариус, 1914, с. 18].
Впрочем, здесь в воспоминаниях современников наблюдается определённая противоречивость. Сошлёмся на вводную статью М.Гиллельсона к известному изданию:
Тридцать лет тому назад была впервые опубликована статья А.В. Дружинина, основанная на беседах автора с близкими поэту людьми; в этой новонайденной статье характеристика Лермонтова полностью совпадает с герценовской: «Большая часть из современников Лермонтова, даже многие из лиц, связанных с ним родством и приязнью, – говорят о поэте как о существе желчном, угловатом, испорченном и предававшемся самым неизвинительным капризам, – но рядом с близорукими взглядами этих очевидцев идут отзывы другого рода, отзывы людей, гордившихся дружбой Лермонтова и выше всех других связей ценивших эту дружбу. По словам их, стоило только раз пробить ледяную оболочку, только раз проникнуть под личину суровости, родившейся в Лермонтове отчасти вследствие огорчений, отчасти просто через прихоть молодости, – для того, чтоб разгадать сокровища любви, таившиеся в этой богатой натуре».
Однако «пробить ледяную оболочку» удавалось немногим, лишь наиболее проницательным и доброжелательным собеседникам.
Даже Белинский при первом знакомстве не разгадал Лермонтова. Из воспоминаний H.М.Сатина известно, что их встреча на Кавказе в 1837 году окончилась взаимной неприязнью. Три года спустя Белинский посещает Лермонтова во время его пребывания под арестом в ордонанс-гаузе, и происходит внезапная метаморфоза; серьезный и откровенный разговор полностью перечеркивает старое предубеждение. Потрясенный этой встречей, Белинский спешит сообщить В.П.Боткину о своем «открытии» Лермонтова: «Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! <...> Я с ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему – он улыбнулся и сказал: «Дай бог!» [М.Гиллельсон, 1989, с. 9]
Что касается отношения к знаниям, то здесь будущий поэт был на высоте. По воспоминаниям А.З.Зиновьева, домашнего учителя и, затем, преподавателя Университетского благородного пансиона, Лермонтов учился блистательно:
Миша учился прекрасно, вел себя благородно, особенные успехи оказывал в русской словесности. Первым его стихотворным опытом был перевод Шиллеровой «Перчатки», к сожалению, утратившийся. Каким образом запало в душу поэта приписанное ему честолюбие, будто бы его грызшее; почему он мог считать себя дворянином незнатного происхождения, – ни достаточного повода и ни малейшего признака к тому не было. В наружности Лермонтова также не было ничего карикатурного. Воспоминанье о личностях обыкновенно для нас сливается в каком-либо обстоятельстве. Как теперь смотрю я на милого моего питомца, отличившегося на пансионском акте, кажется, 1829 года. Среди блестящего собрания он прекрасно произнес стихи Жуковского к Морю и заслужил громкие рукоплесканья. Он и прекрасно рисовал, любил фехтованье, верховую езду, танцы, и ничего в нем не было неуклюжего: это был коренастый юноша, обещавший сильного и крепкого мужа в зрелых летах [А.З.Зиновьев, 1989].
О том, что М.Ю.Лермонтов стремился к знаниям, вспоминают его однокашники по юнкерской школе:
В школу (старая юнкерская, теперешняя Школа гвардейских подпрапорщиков и юнкеров) мы поступали не моложе 17 лет, а доходило до 26; все из богатого дома, все лентяи, один Лермонтов учился отлично [А.Ф.Тиран, 1989, с. 149].
В плане умения включиться в социальную иерархию детство М.Ю.Лермонтова формировало у него достаточно противоречивые качества: с одной стороны, он рос как внутренне добросовестный, ответственный мальчик, с другой стороны, позднее он многими воспринимался в качестве неуважаемого, неуправляемого субъекта.
В 1840 году в черновом отпуске полковой канцелярии при штабе генераладъютанта Граббе, отправленном в Петербург, на запрос военного министра о поручике Лермонтове, сказано: «…служит исправно, ведет жизнь трезвую и ни в каких злокачественных поступках не замечен» [Д.С. Мережковский, 2013, с. 402].
Тот же самый Д.С.Мережковский приводит факты и противоположного характера:
В детстве он напускался на бабушку, когда она бранила крепостных, выходил из себя, когда вели кого-нибудь наказывать, и бросался на отдавших приказание с палкою, с ножом, – что под руку попало [Д. С. Мережковский, 2013, с. 416].
Отсутствие в детстве отцовского мужского влияния, воспитание под крылом очень богатой и очень влиятельной бабушки не могло затем не дать о себе знать. Уже цитировавшийся сокурсник Лермонтова по университету П.Ф.Вистенгоф приводит случай, ярко показывающий пренебрежительное отношение поэта к объективно существующей социальной иерархии:
Профессор Победоносцев, читавший изящную словесность, задал Лермонтову какой-то вопрос.
Лермонтов начал бойко и с уверенностью отвечать. Профессор сначала слушал его, а потом остановил и сказал:
– Я вам этого не читал; я желал бы, чтобы вы мне отвечали именно то, что я проходил. Откуда могли вы почерпнуть эти знания?
– Это правда, господин профессор, того, что я сейчас говорил, вы нам не читали и не могли передавать, потому что это слишком ново и до вас еще не дошло. Я пользуюсь источниками из своей собственной библиотеки, снабженной всем современным.
Мы все переглянулись.
Подобный ответ дан был и адъюнкт-профессору Гастеву, читавшему геральдику и нумизматику.
Дерзкими выходками этими профессора обиделись и постарались срезать Лермонтова на публичных экзаменах.
Почему здесь говорится о пренебрежительном отношении будущего поэта к объективно существующей социальной иерархии? Дело в том, что в университете будущий поэт объективно оказался в роли студента (это его социальная роль в университете). В университетской иерархии профессор занимает (по крайней мере, должен занимать) одну из высших социальных ступеней, а студент – по определению – оказывается на значительно более низкой социальной позиции (ведь по факту он пришёл учиться, а не учить).
Юный Лермонтов в данном случае уповал на богатую бабушку, одну из самых богатых и родовитых женщин своего времени, это и давало ему основания дерзко вести себя по отношению к университетским профессорам. Неадекватность будущего поэта в данном случае заключалась в непонимании того, что в социуме существуют различные социальные страты, внутри каждой из которых имеется своя социальная иерархия. В университетской иерархии профессор значительно выше студента (между ними целый ряд промежуточных ступеней: магистрант – магистр – доцент). Непонимание этого общего положения и привело поэта к досрочному и неуспешному завершению своей учёбы в университете.
Об одновременном сочетании в характере будущего поэта вежливости и услужливости, с одной стороны, и крайней настойчивости и упрямства, с другой, – также пишет В.П.Авенариус:
Нрава он был доброго и чувствительного, вежлив и услужлив; но и тогда уже в нем, как в общем баловне, проявлялась крайняя настойчивость и упрямство. Так, например, учитель Капэ, большой любитель жаркого из молодых галчат, хотя и убеждал своих воспитанников, что нет ничего вкуснее этого блюда, но отведать его не мог заставить Мишеля, который называл этих птиц «падалью». В другой раз, когда один из маленьких товарищей Лермонтова не хотел исполнить какое-то его требование, тот настоял-таки на своем:
– Хоть умри, но ты должен это сделать! [Авенариус, 1914, с. 14]
Противоречивыми характеристиками обладают социальные установки М.Ю.Лермонтова в части проявления патриотичных/космополитичных их составляющих. Знакомство с творчеством поэта позволяет сформулировать вывод, что патриотизм М.Ю.Лермонтова носил преимущественно этнический характер. С одной стороны, поэт гордился своей принадлежностью к русскому народу, например ср. в «Бородино»:
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Одновременно во всех стихотворениях о родине проходит мысль нелюбви к своему государству:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Любовь к русскому и нелюбовь к государственно-российскому для Лермонтова очень характерны:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
<…>
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
Противоречивые качества формировались у Лермонтова всем его детством и в плане его отношения к вопросам свободы. Под свободой он понимал, скорее всего, свободу поведения только лишь для себя (на своевольное поведение в детстве будущего поэта мы уже указывали. – А.П.). Одновременно он демонстрировал и удивительную несамостоятельность. Вот как об этих чертах характера Лермонтова пишет В.П.Авенариус:
Ему хотелось сделаться скорее независимым человеком, душа его рвалась на широкий простор жизни. К тому же неудачный опыт пребывания в Московском университете не только не привлек юношу к университетскому образованию, а наоборот, оттолкнул и разочаровал его в нем. В то же время уже с детских лет романтическая голова поэта была преисполнена воинственных порывов; он постоянно жаждал сильных ощущений, борьбы с опасностями, бредил боями и геройскими подвигами и питал страсть к военным людям и военному быту [В.П.Авенариус, 1914, с. 35].
Эту мысль – о стремлении поэта к полной свободе, а точнее, к безграничному своеволию – продолжает В.Соловьёв:
С ранних лет ощутив в себе силу гения, Лермонтов принял ее только как право, а не как обязанность, как привилегию, а не как службу. Он думал, что его гениальность уполномочила его требовать от людей и от бога всего, что ему хочется, не обязывая его относительно их ни к чему. Но пусть бог и люди великодушно не настаивают на обязанности гениального человека. Ведь богу ничего не нужно, а люди должны быть благодарны и за те искры, которые летят с костра, на котором сжигает себя гениальный человек [Вл. С. Соловьев, 2013, с. 391].
Но абсолютное своеволие, к которому стремился поэт, на самом деле означает предельную несамостоятельность – от своих сиюминутных желаний. Потому и появляются основания утверждать наличие несамостоятельности в характере М.Ю.Лермонтова.
Все эти описания лермонтовского демона можно бы принять за пустые фантазии талантливого мальчика, если бы не было известно из биографии поэта, что уже с детства, рядом с самыми симпатичными проявлениями души чувствительной и нежной, обнаруживались у него резкие черты злобы, прямо демонической. Один из панегиристов Лермонтова, более всех, кажется, им занимавшийся, сообщает, что «склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный камень сбивал с ног бедную курицу». Было бы, конечно, нелепо ставить все это в вину балованному мальчику. Я бы и не упомянул даже об этой черте, если бы мы не знали из собственного интимного письма поэта, что взрослый Лермонтов совершенно так же вел себя относительно человеческого существования, особенно женского, как Лермонтов-ребенок – относительно цветов, мух и куриц. И тут опять значительно не то, что Лермонтов разрушал спокойствие и честь светских барынь, – это может происходить и нечаянно, – а то, что он находил особенное наслаждение и радость в этом совершенно негодном деле, так же как он ребенком с истинным удовольствием давил мух и радовался зашибленной камнем курице.
Кто из больших и малых не делает волей и неволей всякого зла и цветам, и мухам, и курицам, и людям? Но все, я думаю, согласны, что услаждаться деланием зла есть уже черта нечеловеческая [Вл. Соловьев, 2013, с. 393-394].
Несамостоятельность М.Ю.Лермонтова во многом основывалась на деспотических установках по отношению к нему со стороны его бабушки:
Страсть к литературе одна, вероятно, заставляла его насиловать натуру свою и уступать желаниям бабушки, которая и слышать не хотела, чтобы внук подвергал себя опасностям боевой жизни. Позднее еще, когда Лермонтов юнкером лейб-гвардии гусарского полка стоял в Петергофе и в лагерное время захворал, выказалось, по рассказам очевидцев, вся нелюбовь Арсеньевой к военной карьере внука. Бабушка приехала к начальнику Лермонтова полковнику Гельмерсену просить отпустить больного домой. Гельмерсен находил это лишним и старался уверить бабушку, что для внука ее нет никакой опасности. Во время разговора он сказал:
– Что же вы сделаете, если внук ваш захворает во время войны?
– А ты думаешь, – бабушка, как известно, всем говорила "ты", – а ты думаешь, что я его так и отпущу в военное время?! – раздраженно ответила она.
– Так зачем же он тогда в военной службе?
– Да это пока мир, батюшка!.. А ты что думал? [П.А.Висковатый, 1891]
Таким образом, есть все основания утверждать, что социальные установки у М. Ю. Лермонтова в возрасте с 6-ти до 8-ми лет были сформированы достаточно противоречивым образом. Одна часть качеств будущего поэта свидетельствует о созидательной направленности его социальных установок, другая – о деструктивных проявлениях этих установок (аттитюдов).
Принципиальные установки. Итогом наблюдений над принципиальными установками М.Ю.Лермонтова может послужить табл. 2, где полужирным курсивом выделены признаки, получившие подтверждение в воспоминаниях современников и литературоведческих исследованиях:
Табл. 2 – Признаки принципиальных установок М.Ю.Лермонтова
Принципиальные установки |
|
Следовать выработанным принципам |
Следовать не принципам, |
1) принципиальный, однозначный, справедливый, честный, правильный, смелый |
1) беспринципный, обтекаемый, несправедливый, подлый, неправильный, трусливый |
2) искренний, правдивый, неравнодушный, порядочный |
2) лицемерный, лживый, равнодушный, жуликоватый |
3) решительный, надежный, свободный |
3) нерешительный, ненадежный, конформный |
4) нравственный, стойкий |
4) безнравственный, шаткий |
5) достойный, возвышенный, добродетельный, благородный |
5) недостойный, низменный, порочный, низкий |
Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что принципиальные установки у М. Ю. Лермонтова в возрасте до 12-14-ти лет были сформированы достаточно противоречивым образом. Одна часть качеств будущего поэта свидетельствует о конструктивной, созидательной направленности его принципиальных установок, другая – о деструктивных проявлениях принципиальных установок будущего поэта. Наряду с положительными качествами у М.Ю.Лермонтова – в рамках одного и того же критерия – могут быть обнаружены противоположные качества. «Принципиальный, честный, смелый» – и «несправедливый, неправильный»; «нравственный» – и «безнравственный, шаткий»; «искренний, неравнодушный» – и «равнодушный».
Приведём соответствующие примеры.
«Принципиальный, честный, смелый». Основой для формирования данных качеств стал тот факт, что М.Ю.Лермонтов имел живой критический ум, свои твердые взгляды на мир и жизнь, которые было трудно изменить. Он не боялся осуждения со стороны, был честен и смел. Об этом пишут многие:
Лермонтов говорит просто и правдиво, нисколько не стараясь выгородить себя или вызвать к себе симпатию; даже и мысль о том, что он мстит за страдания, доставленные ему в детстве, кинута; очевидно, он не думает оправдывать себя [П.А.Висковатый, 1891, с. 36].
Следует также отметить, что данное качество могло быть привито ему бабушкой, которая служила ему личным примером честности:
Вся родня Арсеньевых отличалась, как мы сказали уже, своей правдивостью, исполнением данного слова и принятых обязанностей [П.А.Висковатый, 1891, с. 11].
Будучи честным, М.Ю.Лермонтов требовал этого и от окружающих его людей. Он не терпел лжи и лицемерия, это огорчало и злило его:
Одна фальшивая нота заставляла его съежиться в самом себе и нарушала все душевное равновесие. Восстановление прежних отношений делалось уже немыслимым. Нежнейшие струны, вновь связанные, не могли издавать прежнего, чистого звука. При всем желании возобновить порванные отношения, это не удавалось Лермонтову, и он переходил к сарказму, в котором не щадил ни себя, ни других. От этого он внутренне чувствовал себя еще более несчастным [П.А.Висковатый, 1891, с. 25]; Выросший среди общества, где лицемерие и ложь считаются признаками хорошего тона, Лермонтов до последнего вздоха остался чужд всякой лжи и притворства [Лермонтов М. Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 365].
С другой стороны, М.Ю.Лермонтов часто проявлял в своём поведении такие отрицательные качества, как «несправедливый, неправильный». Примеров такого поведения множество:
Одаренный от природы блестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил преимущественно проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, часто очень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания и уважения. С таким характером, с такими наклонностями, с такой разнузданностью он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов... В характере Лермонтова была еще черта далеко не привлекательная – он был завистлив. Будучи очень некрасив собой, крайне неловок и злоязычен, он, войдя в возраст юношеский, когда страсти начинают разыгрываться, не мог нравиться женщинам, а между тем был страшно влюбчив. Невнимание к нему прелестного пола раздражало и оскорбляло его беспредельное самолюбие, что служило поводом с его стороны к беспощадному бичеванию женщин. Как поэт, Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек, он бы мелочен и несносен. Эти недостатки и признак безрассудного упорства в них были причиною смерти гениального поэта от выстрела, сделанного рукою человека доброго, сердечного, которого Лермонтов довел своими насмешками и даже клеветами почти до сумасшествия [И.А. Арсеньев, 1989, с. 56-57].
Таким образом, у М.Ю. Лермонтова наблюдается противоречивая ситуация: с одной стороны, у него присутствуют положительные качества «принципиальный, честный, смелый», а с другой, он нередко проявлял в своём поведении и отрицательные качества – «несправедливый, неправильный».
Имеющиеся факты биографии писателя позволяют предполагать, что у М.Ю.Лермонтова в возрасте 11-14 лет было сформировано качество «искренний, неравнодушный». Так, М.Ю.Лермонтов защищал простых слуг, видя в них людей, ничем не отличающихся от господ, был наивным, чувствительным, переживал по многим поводам:
Лермонтов в детстве еще напускался на бабушку, когда она бранила крепостных, он выходил из себя, когда кого-нибудь вели наказывать, и бросался на отдавших приказание с палкой, с ножом – что под руку попадало [П.А.Висковатый, 1891, с. 27].
Вот ещё подтверждение:
Лермонтов же отпускал своих дворовых целыми семьями. Вот почему среди крестьян бытовали предания о Лермонтове как человеке гуманном, добросердечном, как об их заступнике и милостивце [П.А.Вырыпаев, 1976, с. 48].
Таким образом, есть основания сделать вывод о том, что М.Ю.Лермонтов в подростковом возрасте сформировал качества «искренний, неравнодушный».
Имеющийся биографический материал позволяет предполагать, что М.Ю.Лермонтов в возрасте 11-14 лет сформировал качество «решительный, свободный» (признак свободный здесь используется как оппозиция к признаку конформный. – Прим. А.П.). Подтверждением этого могут служить многочисленные произведения М.Ю.Лермонтова, в которых поэт отразил свой взгляд на мир, а герои отчасти автобиографичны. Одним из наглядных произведений может послужить поэма «Мцыри» (1840), о которой в критике имеются такие комментарии:
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля, –
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О! я, как брат,
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил...
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой
Меж бурным сердцем и грозой?..
Уже из этих слов вы видите, что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура у этого мцыри! Это любимый идеал нашего поэта, это отражение в поэзии тени его собственной личности. Во всем, что ни говорит мцыри, веет его собственным духом, поражает его собственною мощью. Это произведение субъективное [В.Г. Белинский, 1840, с. 30]
Таким образом, М.Ю.Лермонтов обладал качествами «решительный, свободный», что затем нашло отражение в его творчестве.
Имеющиеся факты биографии М.Ю.Лермонтова позволяют предполагать, что у него в возрасте 11-14 лет формировались такие качества, как «безнравственный, шаткий». Формированию данных качеств способствовали отношения в семье М.Ю.Лермонтова, непонимание и неприятие его со стороны окружающих людей, неудачи в отношениях с противоположным полом.
По нашему современному определению его можно было назвать хулиганом чистейшего типа. Выходки совершенно невозможные и нетерпимые, бретерство самого низшего разбора, нечистоплотная бесцеремонность в обращении с женщинами как-то странно уживалась в нем с подвигами высокого благородства, верностью дружбе... По словам П.П. Вяземского, характер поэта был крайне неровный и настроение часто и резко менялось: от неудержимой веселости он переходил к мрачной задумчивости и угрюмо сидел молча, еле отвечая на вопросы. И в такие минуты он бывал небезопасен (Е.Н.Опочинин, 1990, с. 40-41).
Многие, очень многие современники М.Ю.Лермонтова воспринимали его как «нового Баркова»:
... Был дурной человек: никогда ни про кoго не отзовется хорошо; очернить имя какой-нибудь светской женщины, рассказать про нее небывалую историю, наговорить дерзостей – ему ничего не стоило. Не знаю, был ли он зол или просто забавлялся, как гибнут в омуте его сплетен... [А.Ф.Тиран, 1989. с. 151]
Таким образом, мы можем говорить о том, что М.Ю.Лермонтов в значительной степени сформировал качества «безнравственный, шаткий», которые проявлялись в его отношениях с другими людьми.
Имеющийся биографический материал позволяет предположить, что в возрасте 11-14 лет у М.Ю.Лермонтова в значительной степени были сформированы качества «недостойный, низменный, порочный, низкий». Основой для формирования данных отрицательных качеств послужили его отношения с обществом, а так же гордый нрав М.Ю.Лермонтова, который давал ему повод считать себя лучше других.
Сознавая в себе от ранних лет гениальную натуру, задаток сверхчеловека, Лермонтов также рано сознавал и то злое начало, с которым он должен бороться, но которому скоро удалось, вместо борьбы, вызвать поэта лишь на идеализацию его [В.С. Соловьев, 2013, с. 392].
…уже с детства, рядом с самыми симпатичными проявлениями души чувствительной и нежной, обнаруживались у него резкие черты злобы, прямо демонической. Один из панегиристов Лермонтова, более всех, кажется, им занимавшийся, сообщает, что "склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный камень сбивал с ног бедную курицу". Было бы, конечно, нелепо ставить все это в вину балованному мальчику. Я бы и не упомянул даже об этой черте, если бы мы не знали из собственного интимного письма поэта, что взрослый Лермонтов совершенно так же вел себя относительно человеческого существования, особенно женского, как Лермонтов-ребенок – относительно цветов, мух и куриц. И тут опять значительно не то, что Лермонтов разрушал спокойствие и честь светских барынь, – это может происходить и нечаянно,- а то, что он находил особенное наслаждение и радость в этом совершенно негодном деле, так же как он ребенком с истинным удовольствием давил мух и радовался зашибленной камнем курице [В.С. Соловьев, 2013, с. 393-394].
Сознавал ли Лермонтов, что пути, на которые толкали его эти демоны, были путями ложными и пагубными? И в стихах, и в письмах его много раз высказывалось это сознание. Но сделать действительное усилие, чтобы высвободиться из-под власти двух первых демонов, мешал третий и самый могучий – демон гордости; он нашептывал: "Да, это дурно, да, это низко, но ты гений, ты выше простых смертных, тебе все позволено, ты имеешь от рождения привилегию оставаться высоким и в низости..." Глубоко и искренно тяготился Лермонтов своим падением и порывался к добру и чистоте. Но мы не найдем ни одного указания, чтобы он когда-нибудь тяготился взаправду своею гордостью и обращался к смирению. И демон гордости, как всегда хозяин его внутреннего дома, мешал ему действительно побороть и изгнать двух младших демонов, и когда хотел – снова и снова отворял им дверь... [В.С. Соловьев, 2013, с. 395].
В наиболее очевидном виде недостойность, низость поведения М.Ю.Лермонтова проявились в известной истории с Ек.Сушковой:
Наезжая из Царского Села в Петербург, Лермонтов, после 4х лет, увиделся тут снова с своей старинной московской знакомкой Екатериной Александровной Сушковой (два года спустя вышедшей замуж за Хвостова). На 20тилетнего гусарского корнета, приобревшего своим стихотворством уже некоторую известность, Сушкова смотрела совсем иными глазами, чем на прежнего школьника. Подобно другим молодым барышням, поклонявшимся таланту нашего поэта, она рядилась в любимые его цвета: голубой и белый, вязала ему сувениры, очень охотно танцевала с ним целые вечера и заслушивалась его остроумной болтовни. Но, в конце концов, он презло подшутил над нею: написал французское анонимное письмо, будтобы от имени какой-то благородной девицы, жестоко им обманутой и считавшей долгом совести предостеречь от него Сушкову. Письмо это, адресованное к ней, он нарочно, однако, направил так, что оно попало в руки её старших родственников, – и в доме поднялась целая семейная буря. Лермонтову отказали от дома, а он только посмеивался про себя. На вопрос Сушковой, зачем он всех так интригует, – ответ его был: – Я изготовляю на деле материал для будущих моих сочинений. И точно, история знакомства его с Сушковой-Хвостовой послужила ему впоследствии благодарною темой для его «Героя нашего времени».
Рассказанный сейчас эпизод, выставляющий характер Лермонтова в столь невыгодном свете, быль в жизни его не единичным. Передают еще, напр., что, посватавшись на Щербатовой и получив её согласие, он потом на коленях умолял свою бабушку протестовать против этого брака [В.П.Авенариус, 1914, с. 34-35].
Таким образом, у М.Ю.Лермонтова в подростковом возрасте действительно были сформированы отрицательные качества «недостойный, низкий», что затем проявилось в различных событиях его взрослой жизни.
В целом же имеющиеся сведения позволяют утверждать, что принципиальные установки у М. Ю. Лермонтова в возрасте до 12-14-ти лет были сформированы достаточно противоречивым образом. Одна часть качеств будущего поэта свидетельствует о конструктивной, созидательной направленности его принципиальных установок, другая – о деструктивных проявлениях принципиальных установок будущего поэта.
Интегративные установки. Итогом наблюдений над интегративными установками М.Ю.Лермонтова может послужить табл. 3, где полужирным курсивом выделены признаки, получившие подтверждение в воспоминаниях современников и литературоведческих исследованиях:
Табл. 3 – Признаки интегративных установок М.Ю.Лермонтова
Интегративные установки |
|
Расширять сознание |
Сужать сознание |
1) объективный, истинный, естественный, настоящий, разумный, рассудительный, мудрый, понимающий, информированный, глубокий, духовный |
1) необъективный, ненастоящий, искусственный, поддельный, неразумный, безрассудный, глупый, непонимающий, неосведомленный, поверхностный, бездуховный |
2) гармоничный, многогранный, всеобъемлющий, разносторонний, многоликий, человечный, ансамбль субличностей, сбалансированный |
2) дисгармоничный, ограниченный, однонаправленный, однобокий, однообразный, бесчеловечный, разобщенность субличностей, пребывающий в дисбалансе |
3) зрелый, проницательный |
3) незрелый, непроницательный |
4) позитивный, счастливый, светлый, ясный, удачливый, увлеченный, положительный, хороший, великий |
4) негативный, несчастный, мрачный, пасмурный, неудачливый, разочарованный, отрицательный, плохой, ничтожный |
5) целостный, чистый, прекрасный, безупречный, неуязвимый |
5) односторонний, грязный, отвратительный, испорченный, уязвимый |
Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что интегративные установки у М.Ю.Лермонтова в возрасте 16-18 лет были сформированы достаточно противоречивым образом. Одна часть качеств будущего поэта свидетельствует о конструктивной, созидательной направленности его интегративных установок, другая – о деструктивных проявлениях интегративных установок будущего поэта.
Имеющиеся факты биографии писателя позволяют предполагать, что в плане отношения к истине М.Ю.Лермонтов в возрасте 16-18 лет проявлял качества информированный, глубокий, духовный, о чем свидетельствует тот факт, что поэт был натурой думающей, творческой, в чём-то пророческой, думал о смысле жизни и своём предназначении как поэта:
Необычная сосредоточенность Лермонтова в себе давала его взгляду остроту и силу, чтобы иногда разрывать сеть внешней причинности и проникать в другую, более глубокую связь существующего, – это была способность пророческая; и если Лермонтов не был ни пророком в настоящем смысле этого слова, ни таким прорицателем, как его предок Фома Рифмач, то лишь потому, что он не давал этой своей способности никакого объективного применения. Он не был занят ни мировыми историческими судьбами своего отечества, ни судьбою своих ближних, а единственно только своею собственной судьбой, – и тут он, конечно, был более пророк, чем кто-либо из поэтов [В.С. Соловьев, 2013, с. 388-389].
В качестве примера пророческой глубины поэта Вл.С.Соловьёв приводит известное лермонтовское стихотворение «Сон»:
За несколько месяцев до роковой дуэли Лермонтов видел себя неподвижно лежащим на песке среди скал в горах Кавказа, с глубокою раной от пули в груди, и видящим в сонном видении близкую его сердцу, но отделенную тысячами верст женщину, видящую в сомнамбулическом состоянии его труп в той доли не. Тут из одного сна выходит, по крайней мере, три: 1) сон здорового Лермонтова, который видел себя самого смертельно раненным, – дело сравнительно обыкновенное, хотя, во вся ком случае, это был сон в существенных чертах своих вещий, потому что через несколько месяцев после того, как это стихотворение было записано в тетради Лермонтова, поэт был дей ствительно глубоко ранен пулею в грудь, действительно лежал на песке с открытою раной и действительно уступы скал теснилися кругом. 2) Но, видя умирающего Лермонтова, здоровый Лермонтов видел вместе с тем и то, что снится умирающему Лермонтову:
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне…
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Это уже достойно удивления. Я думаю, немногим из вас случалось, видя кого-нибудь во сне, видеть вместе с тем и тот сон, который видится этому вашему сонному видению. Но таким сном (2) дело не оканчивается, а является сон (3):
Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчива одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена.
И снилась ей долина Дагестана,
Знакомый труп лежал в долине той,
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.
Лермонтов видел, значит, не только сон своего сна, но и тот сон, который снился сну его сна, – сновидение в кубе. Во всяком случае, остается факт, что Лермонтов не только предчувствовал свою роковую смерть, но и прямо видел ее заранее. А та удивительная фантасмагория, которою увековечено это видение в стихотворении «Сон», не имеет ничего подобного во всемирной поэзии и, я думаю, могла быть созданием только потомка вещего чародея и прорицателя, исчезнувшего в царстве фей. Одного этого стихотворения, конечно, достаточно, чтобы признать за Лермонтовым врожденный, через голову многих поколений переданный ему гений [В.С. Соловьев, 2013, с. 389-390].
В то же самое время поэта в этот период времени характеризовала чрезвычайно выраженная необъективность, чрезвычайно выраженная субъективность восприятия и поведения. В извечной триаде мотивов «хочу – должен – могу» доминирующим в его поведении, как показывают современники и лермонтоведы, был мотив «хочу»:
С ранних лет ощутив в себе силу гения, Лермонтов принял ее только как право, а не как обязанность, как привилегию, а не как службу. Он думал, что его гениальность уполномочила его требовать от людей и от бога всего, что ему хочется, не обязывая его относительно их ни к чему [Вл. С. Соловьев, 2013, с. 391].
Чрезвычайная субъективность характеризует и творчество поэта. А.И. Герцен пишет:
Лермонтов принадлежит к числу поэтов, которых принято называть «субъективными». Его произведения отражают прежде всего его собственный внутренний мир – его радости и печали, его надежды и разочарования. Герои Лермонтова – часть его самого; его стихотворения – самая полная его биография [А.И. Герцен, 1860, с. 7].
Мнение о чрезвычайной субъективности творческого гения М.Ю.Лермонтова разделяет и Вл.С.Соловьёв:
Первая и основная особенность лермонтовского гения – страшная напряженность и сосредоточенность мысли на себе, на своем «Я», страшная сила личного чувства. Не ищите у Лермонтова той прямой открытости всему задушевному, которая так чарует в поэзии Пушкина. Пушкин когда и о себе говорит, то как будто о другом; Лермонтов когда и о другом говорит, то чувствуется, что его мысль и из бесконечной дали стремится вернуться к себе, в глубине занята собою, обращается на себя. Нет надобности приводить этому примеры из произведений Лермонтова, потому что из них немного можно было бы найти таких, где бы этого не было. Ни у одного из русских поэтов нет такой силы личного самочувствия, как у Лермонтова [В.С. Соловьев, 2013, с. 385-386].
Таким образом, у М.Ю.Лермонтова в плане отношения к истине наблюдается неоднозначная ситуация: с одной стороны, он предстаёт как информированный, глубокий, духовный, а с другой – как необъективный, относящийся к вопросам поиска истины чрезвычайно субъективно.
Имеющиеся факты биографии писателя позволяют предполагать, что М.Ю.Лермонтов в возрасте 16-18 лет сформировал такие противоречивые качества, как разносторонний, многоликий, с одной стороны, и одновременно, с другой стороны, такие деструктивные качества, как дисгармоничный, бесчеловечный, разобщенность субличностей, пребывающий в дисбалансе.
Об этих качествах Лермонтова хорошо высказался А.М.Скабичевский:
… У большинства русских людей, не исключая и самых горячих поклонников его поэзии, мы видим крайне смутное представление о роли и значении Лермонтова в русской литературе, равно и о преобладающем характере его произведений. Берут обыкновенно один какой-нибудь элемент его поэзии и этим элементом исключительно определяют ее всю, представляя таким образом любимого поэта в крайне одностороннем виде и упорно закрывая глаза на все прочие элементы. Одни, например, видят в Лермонтове только подражателя Байрона и делают ему большую честь, когда находят, что байронизм, пересаживаемый поэтом на русскую почву, во всяком случае является байронизмом самобытным, видоизмененным сообразно особенностям русской натуры и жизни. Другие, принимая во внимание обстоятельства судьбы его, стихотворение на смерть Пушкина и некоторые другие стихотворения и поэмы, готовы видеть в нем первого отважного протестанта против стесненных условий общественной жизни. Третьи, наконец, на первый план ставят разочарование поэта во всем земном, его ощущение тягости земной, телесной жизни и постоянные порывания к небесному, – тоску бессмертного духа, рвущегося в бесконечный простор и вечное сияние потерянного рая.
В каждом из этих суждений вы найдете свою долю правды, но каждое из них в равной степени страдает односторонностью и далеко не обнимает всех сложных элементов музы Лермонтова. Вся загадка понимания Лермонтова во всем его объеме и со всеми его особенностями заключается в том, что по самой натуре своей это был вполне гениальный человек. Гениальные же люди прежде всего отличаются от обыкновенных смертных тем, что они никогда не бывают и не могут быть односторонними; в этом и заключается сущность всякой гениальности, в то время как всякая односторонность есть по самому существу своему ограниченность и, следовательно, нечто исключающее гениальность.
Гениальная личность прежде всего совмещает в себе не только положительные, доблестные элементы современности, но и ее недостатки и пороки. Обладая громадными запасами сил, гениальные люди спешат взять от современной им жизни все, что в ней заключается, всем, что в ней есть, насладиться и всем перестрадать. Но этим не ограничивается еще их гениальность: будучи вполне детьми своего века, разделяя с современниками своими все их положительные и отрицательные качества, они выделяются среди них, возвышаются над ними, уходя от всего относительного, преходящего, принадлежащего данному веку и составляющего злобу дня в область необъятного, безотносительного, общенародного или общественного, делающего их творения достоянием многих веков или многих народов, смотря по степени их гениальности и общечеловечности.
Все это мы замечаем у Лермонтова. Так, прежде всего он поражал всех своих друзей и знакомых соединением самых, по-видимому, непримиримо противоречащих друг другу качеств. Человек, внешне глубоко разочарованный, не верящий в земное счастье, томящийся, не находящий места на земле и жаждущий смерти как избавления от “пустой и глупой шутки”, называемой жизнью, – Лермонтов в то же время беззаветно наслаждался всеми благами жизни, как эллин эпохи Перикла, и вся жизнь его представляла собою веселый праздник светского бонвивана.
Человек, с презрением смотревший на бессмысленную, пошлую и пустую суету большого света, готовый «дерзко бросить в глаза всем его представителям железный стих, облитый горечью и злостью», он одновременно употреблял недостойные его уловки, чтобы быть в этом самом свете замеченным, принятым и иметь в нем успех. В одно и то же время одних и тех же людей он поражал невыносимостью своего заносчивого высокомерия и дерзкой насмешливости, доходившей до страсти к мучительству ближних, неспособных «отгрызаться», и вместе с тем теплым, отзывчивым сердцем, жаждущим любви и ласки и способным всецело отдаваться; трагические предчувствия близкой смерти не мешали ему предаваться ребяческому школьничеству [А.М.Скабичевский, http://fbxlib.ru/book/168832/read/].
Таким образом, имеющиеся факты биографии поэта позволяют утверждать, что М.Ю.Лермонтов в возрасте 16-18 лет сформировал в достаточной степени противоречивые качества: разносторонний, многоликий, с одной стороны, и одновременно, с другой стороны, такие деструктивные качества, как дисгармоничный, бесчеловечный, разобщенность субличностей, пребывающий в дисбалансе.
Имеющийся биографический материал позволяет выдвинуть предположение, что у М.Ю.Лермонтова в возрасте 16-18 лет были сформированы фактически противоречащие друг другу качества: с одной стороны – незрелый, а с другой – проницательный.
О глубокой проницательности М.Ю.Лермонтова пишет А.И.Герцен:
К несчастью быть слишком проницательным у него присоединилось и другое – он смело высказывался о многом без всякой пощады и без прикрас. Существа слабые, задетые этим, никогда не прощают подобной искренности [А.И.Герцен, 2013, с. 205].
Проницательность М.Ю.Лермонтова отмечалась и теми, кто с ним общался непосредственно. Вот, например, свидетельство Ю.Ф.Самарина:
Я часто видел Лермонтова за все время его пребывания в Москве. Это в высшей степени артистическая натура, неуловимая и не поддающаяся никакому внешнему влиянию благодаря своей неутомимой наблюдательности и большой глубине индифферентизма. Прежде чем вы подошли к нему, он вас уже понял: ничто не ускользает от него; взор его тяжел, и его трудно переносить. Первые мгновенья присутствие этого человека было мне неприятно; я чувствовал, что он наделен большой проницательной силой и читает в моем уме, и в то же время я понимал, что эта сила происходит лишь от простого любопытства, лишенного всякого участия, и потому чувствовать себя поддавшимся ему было унизительно. Этот человек слушает и наблюдает не за тем, что вы ему говорите, а за вами, и, после того как он к вам присмотрелся и вас понял, вы не перестаете оставаться для него чем-то чисто внешним, не имеющим права что-либо изменить в его существовании [Ю. Ф. Самарин, 1989, с. 383-384].
Проницательность взгляда М.Ю.Лермонтова отмечается многими его современниками. И.И.Панаев вспоминает:
Наружность Лермонтова была очень замечательна.
Он был небольшого роста, плотного сложения, имел большую голову, крупные черты лица, широкий и большой лоб, глубокие, умные и пронзительные черные глаза, невольно приводившие в смущение того, на кого он смотрел долго. Лермонтов знал силу своих глаз и любил смущать и мучить людей робких и нервических своим долгим и пронзительным взглядом. Однажды он встретил у г. Краевского моего приятеля М.А.Языкова... Языков сидел против Лермонтова. Они не были знакомы друг с другом. Лермонтов несколько минут не спускал с него глаз. Языков почувствовал сильное нервное раздражение и вышел в другую комнату, не будучи в состоянии вынести этого взгляда. Он и до сих пор не забыл его [И.И.Панаев, 1989, с. 305-306].
Почти о том же пишет А.Чарыков:
Война тогда была в полном разгаре, и так как Ставрополь в то время был сборным пунктом, куда ежегодно стекалась масса военных для участия в экспедициях против горцев, то на бале офицерства было многое множество и теснота была страшная; и вот благодаря этой самой тесноте мне привелось в первый раз увидать нашего незабвенного поэта; пробираясь шаг за шагом в танцевальный зал, я столкнулся с одним из офицеров Тенгинского полка, и когда, извиняясь, мы взглянули друг на друга, то взгляд этот и глаза его так поразили меня и произвели такое чарующее впечатление, что я уже не отставал от него, желая непременно узнать, кто он такой. Случались со мною подобные столкновения и прежде и после в продолжение моей долгой жизни, но мне никогда не приходило в голову справляться о тех особах, с которыми я имел неудовольствие или удовольствие сталкиваться [А.Чарыков, 1989, с. 318].
С другой стороны, проницательность поэта сопровождалась его беспощадным поведением к слабостям окружающих, а это уже своего рода проявление человеческой незрелости. Известны по публикациям других лиц устные рассказы о Лермонтове его сослуживца по Кавказу И.В.Арнольди:
Мы не обращали на Лермонтова никакого внимания, и никто из нас и нашего круга не считал Лермонтова настоящим поэтом, выдающимся человеком. Тогда еще немногие стихотворения Лермонтова были напечатаны и редкие нами читались... Ведь много лучших произведений Лермонтова появилось в печати уже после его смерти... Его чисто школьнические выходки, проделки многих раздражали и никому не нравились. Лермонтов был неуживчив, относился к другим пренебрежительно, любил ядовито острить и даже издеваться над товарищами и знакомыми, его не любили, его никто не понимал. Даже и теперь я представляю себе непременно два Лермонтова: одного – великого поэта, которого я узнал по его произведениям, а другого – ничтожного, пустого человека, каким он мне казался, дерзкого, беспокойного офицера, неприятного товарища, со стороны которого всегда нужно было ждать какой-нибудь шпильки, обидной выходки... Мы все, его товарищи-офицеры, нисколько не были удивлены тем, что его убил на дуэли Мартынов, которому столько неприятностей делал и говорил Лермонтов; мы были уверены, что Лермонтова все равно кто-нибудь убил бы на дуэли: не Мартынов, так другой кто-нибудь... [М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников, 1989, с. 559-560].
Уместно вспомнить известные слова А.С.Пушкина из письма к А.А.Бестужеву (конец января 1825 г., Михайловское):
В комедии "Горе от ума" кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий и благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и. напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, – очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб.
Если следовать логике пушкинского замечания, то Чацкий проявляет себя в комедии А.С.Грибоедова как человек незрелый, потому что с первого взгляду не понял, с кем имел дело. М.ЮЛермонтов, будучи чрезвычайно проницательным человеком, тем не менее позволял себе со светскими дамами обсуждать внешность и повадки других мужчин, т.е. нарушал правила этикета и тем самым проявлял известную степень незрелости.
Таким образом, у М.Ю.Лермонтова в возрасте 16-18 лет были сформированы в известной степени противоречивые качества – проницательность и, одновременно, незрелость.
Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что М.Ю.Лермонтов в возрасте 16-18 лет сформировал качества «мрачный, пасмурный, разочарованный», что подтверждают современники и критики творчества М.Ю.Лермонтова. Одновременно многие современники свидетельствуют о перепадах в настроении поэта.
С одной стороны, многие современники поэта пишут о мрачности его характера:
В первый раз я увидела будущего великого поэта Лермонтова. Должна признаться, он мне совсем не понравился. У него был злой и угрюмый вид, его небольшие черные глаза сверкали мрачным огнем, взгляд был таким же недобрым, как и улыбка [Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 163]; Он приехал с Кавказа и носил пехотную армейскую форму. Выражение лица его не изменилось – тот же мрачный взгляд, та же язвительная улыбка [Там же, с. 163]; На Лермонтове был мундир лейб-гвардии Гусарского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток и, сгорбившись и насупившись, угрюмо посматривал на графиню. <…> В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз [Там же, с. 296]; На бале дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза [Там же, с. 297]; Лицо его показалось мне чрезвычайно мрачным; быть может, он предчувствовал тогда свой близкий жребий [Там же, с. 320]; По натуре своей горделивый, сосредоточенный, и сверх того, кроме гения, отличавшийся силой характера, – наш поэт был честолюбив и скрытен. Эти качества с годами нашли бы себе применение и выяснились бы в нечто стройно-определенное, – но при молодости, горечи изгнания и байроническом влиянии они, естественно, высказывались иногда в капризах, иногда в необузданной насмешливости, иногда в холодной сумрачности нрава [Там же, с. 326]; Не признавая возможности нравиться, он решил соблазнять или пугать и драпироваться в байронизм, который был тогда в моде. Дон-Жуан сделался его героем, мало того, его образцом; он стал бить на таинственность, на мрачное и на колкости [Там же, с. 358].
В одной из своих статей И.С.Тургенев писал о поэзии М.Ю.Лермонтова как о выражении его мрачной души: «Никто не писал еще в России стихов столь энергичных в своей простоте, в своей обнаженности, столь стремительных, столь чуждых суетным украшениям. – Вся его поэзия – это выражение неукротимой, мрачной и бурной души» [М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников, 1989, с. 570].
С другой стороны, близко знавший Лермонтова А.П.Шан-Гирей указывал на противоречия между отпечатком мрачности и весёлостью характера юного поэта:
Вообще большая часть произведений Лермонтова этой эпохи, то есть с 1829 по 1833 год, носит отпечаток скептицизма, мрачности и безнадежности, но в действительности чувства эти были далеки от него. Он был характера скорее веселого, любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостию своего остроумия и склонностью к эпиграмме; часто посещал театр, балы, маскарады; в жизни не знал никаких лишений, ни неудач: бабушка в нем души не чаяла и никогда ни в чем ему не отказывала; родные и короткие знакомые носили его, так сказать, на руках; особенно чувствительных утрат он не терпел; откуда же такая мрачность, такая безнадежность? Не была ли это скорее драпировка, чтобы казаться интереснее, так как байронизм и разочарование были в то время в сильном ходу, или маска, чтобы морочить обворожительных московских львиц? Маленькая слабость, очень извинительная в таком молодом человеке. Тактика эта, как кажется, ему и удавалась, если судить по воспоминаниям [А.П.Шан-Гирей, 1989, с. 37].
Вообще, настроение М.Ю.Лермонтова менялось циклически, и этому есть подтверждения современников:
По словам П.П. Вяземского, характер поэта был крайне неровный и настроение часто и резко менялось: от неудержимой веселости он переходил к мрачной задумчивости и угрюмо сидел молча, еле отвечая на вопросы. И в такие минуты он бывал небезопасен [Е.Н.Опочинин, 1990, с. 40-41]; Характера он был неровного, капризного: то услужлив и любезен, то рассеян и невнимателен. Он любил повеселиться, потанцевать, посмеяться, позлословить; часто затевал пикники и кавалькады, причем брал на себя нелегкую обязанность распорядителя [Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 436].
Таким образом, следует признать наличие противоречивых признаков в характере М.Ю.Лермонтова, неровности этого характера и периодических смен его настроения.
Немногие современники Лермонтова разглядели его величие как поэта уже при его жизни, ср.:
Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговаривал с ним от души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! [В.Г.Белинский; цит. по: Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 301]; На Лермонтова нам указывал Крылов, как на прямого продолжателя Пушкина, не уступавшего ему в силе своего таланта, и он предсказывал молодому поэту великую будущность [Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 301].
По своей психической организации М.Ю.Лермонтов был целостной натурой. Сошлёмся на суждение В.Г.Белинского:
Каждое его слово – он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, – меня давят такие целостные, полные натуры, я пред ними благоговею и смиряюсь в сознании своего ничтожества. <...> [В.Г.Белинский, 1989, с. 301]
При всей своей целостности М.Ю.Лермонтов многими современниками воспринимался (и часто был) испорченной личностью. Эта испорченность во многом была заложена горячо любившей его бабушкой:
Когда Мишенька стал подрастать и приближаться к юношескому возрасту, то бабушка стала держать в доме горничных, особенно молоденьких и красивых, чтобы Мишеньке не было скучно. Иногда некоторые из них бывали в интересном положении, и тогда бабушка, узнав об этом, спешила выдавать их замуж за своих же крепостных крестьян по ее выбору [Лермонтов М. Ю. в воспоминаниях современников, 1989, с. 62].
Испорченность натуры поэта ярко проявилась в Школе гвардейских юнкеров:
Жестокая военная дисциплина сочеталась в юнкерской школе с крайне разнузданными нравами. В этом отношении своеобразным документом является рукописный журнал «Школьная заря»; в нем видное место занимали скабрезные, неудобные для печати стихи, среди которых были помещены и юнкерские поэмы Лермонтова. Превосходство гениальной натуры, склонной саркастически отзываться о многом и многих, семейные неурядицы и, наконец, циничная атмосфера юнкерской школы определили модель жизненного поведения Лермонтова [М.Гиллельсон, 1989, с. 16].
Завершая разговор об интегративных установках М.Ю.Лермонтова, заметим, что этот уровень установок у М.Ю.Лермонтова в значительной мере стал складываться к началу 1841-го года. П.А.Висковатов об этом периоде пишет следующим образом:
Период брожения пришел к концу. Поэтический талант креп, и сознательность суждений сказывалась все яснее. Он нашел свой жизненный путь, понял назначение свое и зачем призван в свет. Ему хотелось более чем когда-либо выйти в отставку и совершенно предаться литературной деятельности. Он мечтал об основании журнала и часто говорил о нем с Краевским, не одобряя направления «Отечественных записок».
«Мы должны жить своей самостоятельной жизнью и внести свое самобытное в общечеловеческое. Зачем нам все тянуться за Европой и за французским. Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в таинства азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов и для нас еще мало понятны. Но, поверь мне, – обращался он к Краевскому, – там на Востоке тайник богатых откровений». Хотя Лермонтов в это время часто видался с Жуковским, но литературное направление и идеалы его не удовлетворяли юного поэта. «Мы в своем журнале, – говорил он, – не будем предлагать обществу ничего переводного, а свое собственное. Я берусь к каждой книжке доставлять что-либо оригинальное, не так, как Жуковский, который все кормит переводами, да еще не говорит, откуда берет их». Признаки этого настроения сохранились в стихотворении Лермонтова «Родина». О литературной его деятельности того времени Гоголь говорит: «Никто еще не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой. Тут видно больше углубления в действительность жизни – готовился будущий живописец русского быта».
Творчество Лермонтова действительно вступало в новую фазу развития. Элементы объективной рисовки берут верх над субъективными; поэт черпает мотивы своих созданий не только из личных ощущений, но, главным образом, из широких народных верований и мотивов. Зачатки такого процесса сказались уже при создании им «Песни про Ивана Грозного и купца Калашникова» [П.А.Висковатов; http://dugward.ru/library/lermont/viskovatiy_lerm.html].
Общим выводом нашего анализа станет признание достаточно противоречивого характера социальных, принципиальных и интегративных установок М.Ю.Лермонтова, что, вероятней всего, и стало одной из основных причин ранней гибели поэта.
Цитируемая литература
Авенариус В.П. М.Ю. Лермонтов: биографический очерк : с 12 портретами и рисунками / В.П. Авенариус. – СПб : Изд-во книжного магазина П.Б. Луковникова, 1914. – 63 с.: ил., портр.
Арсеньев И. А. Слово живое о неживых // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 56 – 57; см. также: http://lermontov.niv.ru/lermontov/vospominaniya/vospominaniya-46.htm
Белинский В.Г. Стихотворения М.Ю.Лермонтова. – СПб.: тип. Ильи Глазунова и К, 1840. – 108 с.
Белинский В.Г. Письмо В. П. Боткину (16 – 21 апреля 1840 г.) // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 301-302.
Введенская, Л.А. Cловарь антонимов русского языка : Более 500 антонимических гнёзд. – М. : ООО «Издательство Астрель» ; ООО «Издательство АСТ», 2003. – 445, [3] с.
Введенская, Л.А. Учебный словарь антонимов русского языка. – 3-е изд. – Ростов н/Д. : ИЦ «МарТ»; Феникс, 2010. – 320 с.
Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов : Жизнь и творчество. В двух томах. – М. : Книга, 1989. – Репринтное издание. – Электронный ресурс: http://dugward.ru/library/lermont/viskovatiy_lerm.html.
Висковатый П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. – М. : Современник, 1891. – 74 с.
Вистенгоф П. Ф. Из моих воспоминаний // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 138 – 143; см. также: http://lermontov.niv.ru/lermontov/vospominaniya/vospominaniya-36.htm.
Вырыпаев П.А. Лермонтов: Новые материалы к биографии. – Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1976. – 160 с.
Герцен А.И. Из книги «О развитии революционных идей в России» // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 204-205.
Гиллельсон М. Лермонтов в воспоминаниях современников : Вступительная статья // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 5-30.
Зиновьев А. З. Воспоминания о Лермонтове // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 76 – 79; см. также: http://lermontov.niv.ru/lermontov/vospominaniya/vospominaniya-46.htm
Лермонтов М. Ю. в воспоминаниях современников. / Редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; Сост., подгот. текста и коммент. М. Гиллельсона и О. Миллер; Вступ. статья М. Гиллельсона. – М.: Худож. лит., 1989. – 672 с. (Литературные мемуары).
Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка : Более 2000 антонимических пар / Под редакцией Л. А. Новикова. – Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Русский язык, 1984. – 384 с.
Мережковский, Д.С. М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества [Текст] /Д.С.Мережковский. // М. Ю. Лермонтов : PRO ET CONTRA. Личность и идейно-художественное наследие М. Ю. Лермонтова в оценках отечественных и зарубежных исследователей и мыслителей. Антология. Том 1. – СПб. : Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2013. С. 399-439.
Опочинин Е.Н. Воспоминания. – М.: Художественная литература, 1990. – 54 с.
Панаев И.И. Из «Литературных воспоминаний» // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 305-311.
Пузырёв А.В., Творогова Е.В. Судьба М.Ю.Лермонтова в свете взаимосвязи мышления, языка и жизненного пути // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. Материалы 3-ей Всероссийской научной конференции (Пенза, 13-17 мая 2003 г.). – М.; Пенза: Институт языкознания РАН; ПГПУ имени В.Г.Белинского; Администрация г. Пензы, 2003. С. 179-183.
Пузырёв А.В. Установки М.Ю.Лермонтова // Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты: Материалы XVI-й Международной научной конференции (Орехово-Зуево, 11-13 мая 2016 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырёв. – М.: Ин-т языкознания РАН; Орехово-Зуево: ГОУ ВО МО «Государственный гуманитарно-технологический университет», 2016а. – С. 168-182 (в соавт.: И.А.Белова, О.В.Филимонова).
Самарин Ю.Ф. Из писем к И.С. Гагарину :19 июля 1840 г. // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 383-384.
Скабичевский, А.М. М.Ю.Лермонтов. Его жизнь и литературная деятельность : биогр. очерк : с портр. М. Ю. Лермонтова, гравированным в Петербурге К. Адтом / А. М. Скабичевский. – Изд. 3-е. – Санкт-Петербург : Тип. Ю. Н. Эрлих, 1912. – 98 с. : 5 л. ил. – (Жизнь замечательных людей. Биографическая библиотека Ф. Павленкова); Он же: Скабичевский А.М. М.Ю.Лермонтов : Его жизнь и литературная деятельность : Биографический очерк [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://dugward.ru/library/lermontov-gzl.html#vtor. Он же: http://fictionbook.ru/author/aleksandr_mihayilovich_skabichevskiyi/m_yu_...
Соловьёв Вл. С. Лермонтов [Текст] /Вл. С. Соловьёв // М. Ю. Лермонтов : PRO ET CONTRA. Личность и идейно-художественное наследие М. Ю. Лермонтова в оценках отечественных и зарубежных исследователей и мыслителей. Антология. Том 1. – СПб. : Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2013. C. 381-398.
Тиран А. Ф. Из записок // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 149-153.
Чарыков А. К воспоминаниям о М.Ю. Лермонтове // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 318-320.
Шан-Гирей А. П. M.Ю. Лермонтов // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 33-55.
Щеголев П.Е. Книга о Лермонтове: [В 2 кн.]. Вып. 1. – [Л.]: Прибой, 1929. – 328 с.; см. также: http://feb-web.ru/feb/lermont/critics/sk/sk1-001-.htm