В настоящей статье разбору подвергаются физические, личностные, межличностные и этнические установки (аттитюды) М.Ю.Лермонтова. Специфика статьи заключается в том, что основное внимание в ней обращается, во-первых, на речевое проявление некоторых из указанных установок, и, во-вторых, на свидетельства современников, знавших поэта и писателя непосредственно.

Первый вопрос, который рассматривается нами, формулируется следующим образом: в какую группу писателей входит М.Ю.Лермонтов, – в число тех, кто характеризуется большим объёмом прозаических произведений, или тех, кто тяготеет к малой прозаической форме?

Для ответа на первый поставленных вопрос была использована методика, предложенная в статье А.В.Пузырёва, М.А.Андреенко и А.Григорян [А.В.Пузырёв и др., 2015а]. Книги  писателя были взяты в Интернете и скачаны в формате DOC. С помощью автоматической функции в программе Microsoft Word были подсчитаны количество страниц (А4) и количество слов в каждом произведении. Все скачанные тексты были переведены в один шрифт (Times New Roman) и кегль (12). Было подсчитано также среднее арифметическое значение количества страниц и слов в текстах указанного писателя. Поскольку у одного и того же автора к анализу привлекались произведения заведомо разных жанров (рассказы, очерки, романы), другие статистические методики – в силу очевидности неоднородности выборок – нами не использовались. Результаты наблюдений сведены в таблицу 1:

 

Табл. 1. Объём прозаических произведений М.Ю.Лермонтова

Произведение	Количество страниц в А4	Кол-во слов в произведении
Кавказец (очерк)	2	1032
Княгиня Лиговская	37	19499
Я хочу рассказать вам (очерк)	3	1207
Штосс	10	4759
Вадим	58	32230
Панорама Москвы	4	1822
Герой нашего времени	76	41580
Среднее арифметическое значение	27,1	66489

 

Полученные результаты позволяют утверждать, что М.Лермонтов как писатель-прозаик входит в группу писателей, тяготеющих к малой прозаической форме (таких, как Н.Гоголь, И.Тургенев, А.Чехов, А.Куприн, И.Бунин). Но тяготение к малой прозаической форме, как ранее было указано в статье [А.В.Пузырёв и др., 2015а, с. 89], может свидетельствовать о том, что Миша Лермонтов в самом раннем детстве недополучил любви и обожания со стороны родных и близких.

Единственное замечание предварительного характера, которое можно себе позволить, заключается в том, что в работе используется пирамида установок, включающая семь иерархически расположенных уровней, см. рис. 1 [А.В.Пузырёв, 2015б, с. 14].

На основе использования словарей антонимов русского языка нами формулируются конструктивные и деструктивные качества личности М.Ю.Лермонтова, соответствующие физическому, личностному, межличностному и этническому уровням установок (аттитюдов). Использование словарей антонимов русского языка позволяет дать обильный материал для группирования социальных качеств личности по соответствующим уровням установок [Л.А.Введенская, 2003; Л.А.Введенская, 2010; М.Т.Львов, 1984].

Перейдём к последовательному анализу социально-психологических установок рассматриваемого автора. 

 

Рис. 1 – Иерархия уровней установок

 

Физические установки. Как известно, самым важным периодом для формирования личности (и её установок) является начало жизни, с момента рождения до 1,5 – 2 лет. Именно в это время закладывается базовое доверие к окружающему миру или, напротив, глубокое недоверие к нему. Младенчество – это сензитивный период для формирования установок физического уровня – жить или умереть. «Ребёнку должно быть сообщено основное чувство, что мир хорош» [Б.Ливехуд, 2000, с. 145]. С одной стороны, «ребёнок вначале не выделяет даже своего тела из окружающего мира вещей», а с другой, «у ребёнка уже на 2-м мес. появляются далее всё развивающиеся и усложняющиеся специфические реакции социального характера (на человеческий голос, на выражение человеческого лица), активный поиск контакта с другим человеком…» [Л.С.Выготский, 1984, с. 305, 316-317]. Как формулирует Э.Эриксон, именно в это время, время младенчества, закладывается фундаментальное стремление к жизни или стремление к смерти [см.: Л.Д.Столяренко, 2000, с. 120]. Постоянное общение с матерью является главным фактором формирования установок жизнеутверждающего или разрушительного характера. Базовое доверие к миру проявляется в лёгкости кормления, хорошем сне ребёнка, нормальной работе кишечника, умении ребёнка ждать мать. Если же мать тревожна, невротична, а обстановка в семье напряжена и ребёнку не уделяют достаточного внимания, то формируется базовое недоверие к миру, устойчивый пессимизм, а психическое развитие ребёнка резко замедляется.

Именно в это время, по нашему мнению, формируются следующие качества личности (см. табл. 2):

Табл. 2 – Признаки установок физического уровня

Физические установки
Жить	Умереть
1) доверяющий миру, сильный	1) не доверяющий миру, слабый
2) оптимистичный, весёлый, жизнерадостный	2) пессимистичный, грустный, тяжёлый
3) энергичный, резвый, жизнерадостный, характеризующийся избытком энергии,	3) неэнергичный, безжизненный, вялый, характеризующийся недостатком (энергии),
4) живой, здоровый (обладающий здоровьем), нормальный, плодовитый, многодетный, долго живший	4) мёртвый, больной (страдающий какой-либо болезнью), болезненный, бесплодный, малодетный, мало живший
5) красивый	5) некрасивый, уродливый, безобразный

 

Какое отношение сказанное имеет отношение к Михаилу Юрьевичу Лермонтову? Имеющиеся сведения позволяют утверждать, что у М. Ю. Лермонтова в возрасте до 2 лет была сформирована на физическом уровне социально-психологическая установка «умереть». Проявлением этой психологической установки стало формирование таких качеств, как: недоверие миру, пессимистичность, недостаточность энергии, болезненность, уродливость.

Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что М. Ю. Лермонтов в возрасте до 2 лет сформировал психологическую установку «умереть».

Миша Лермонтов не мог сформировать фундаментальное доверие к миру хотя бы потому, что жил в неполной семье, под опекой бабушки, без отца и матери. В.П.Авенариус пишет: «Всегда нервная, хрупкая здоровьем, молодая мать будущего поэта, Марья Михайловна, далеко не была счастлива с мужем. Её находили часто в слезах, и единственным её утешением было фортепьяно, за которым она сидела по часам с малюткой своим на коленях. Играя, она плакала, и унаследовавший её нервность ребёнок плакал вместе с нею. Не было мальчику и трёх лет, как бедная мать скончалась от злой чахотки (24 февраля 1817 г.). Отец, давно не ладивший с тёщей, вскоре после похорон жены укатил навсегда из Тархан, оставив маленького сына временно на руках старушки-бабушки, которая как женщина, и притом с большими средствами, естественно, лучше бесприютного вдовца-отца могла воспитать ребёнка.

Когда маленький Мишель стал подрастать, отец неоднократно требовал у тёщи возвращения ему сына; но Арсеньева и слышать об этом не хотела, и свидания между отцом и сыном происходили только изредка и урывками» [В.П.Авенариус, 1914, с. 10-12].

В связи с фундаментальным недоверием к жизни маленький Мишель отличался пессимистичностью, затем отразившейся в его творчестве и неоднократно отмечавшейся многими биографами и критиками: «Лермонтов как поэт, явно недовольный жизнью, давно причислен к пессимистам» [С.А.Андреевский, 2002, с. 368]; «Лермонтов пессимист в такой же степени, как и Шопенгауэр» [И.Р.Эйгес, 2002, с. 533] и мн. др.

В возрасте до двух лет Миша Лермонтов характеризовался вялостью и болезненностью: «Телосложения маленький Лермонтов был довольно слабого, косолап и ростом мал» [В.П.Авенариус, 1914, c. 14]. Внешность Лермонтова была для него источником многих переживаний: как рассказывала одна его хорошая знакомая (Сушкова-Хвостова), «смолоду его грызла мысль, что он дурен, нескладен, незнатного происхождения, и в минуты увлечения он признавался мне не раз, как бы хотелось ему попасть в люди, а главное – никому в этом не быть обязану, кроме самого себя» [В.П.Авенариус, 1914, c. 18].

Как известно (об этом часто рассказывают экскурсоводы Тархан), в свои три с половиной года Миша Лермонтов ещё не ходил. Помогла поездка на Кавказ на четвёртом году его жизни, после которой он и начал ходить.

О нездоровье мальчика в младенческие годы пишет и А.М.Скабичевский: «А здоровье мальчика действительно могло внушать опасения: очевидно, он от матери наследовал крайнее худосочие, был ребёнок и золотушный, и рахитичный, вечно покрытый то сыпью, то мокрыми струпьями, так что рубашка прилипала к его телу. Кривизна ног, составлявшая впоследствии источник сокрушений Лермонтова при его претензии на роль женского сердцееда и приравнивавшая его несколько в этом отношении к колченогому Байрону, была прямым следствием английской болезни».

Всё сказанное (и другие имеющиеся данные) подтверждает наличие сформированной в самом раннем детстве маленьким Мишелем Лермонтовым фундаментальной установки умереть.

Личностные установки. Многочисленные исследования в сфере возрастной психологии – относительно возраста с 1,5 до 3-4-х лет, – свидетельствуют о том, что с того момента, как ребёнок научается ходить, обучается контролировать себя при выполнении актов мочеиспускания и дефекации, у него запускается такая психологическая установка, как стремление к самостоятельности, опрятности, автономии. И здесь многое зависит от родителей. Если они не подавляют желания ребёнка, не наказывают за провинности, то в нём формируются гармоничные установки личностного уровня. Именно в это время он впервые рождается как личность, как «Я», проходит через стадию автономной детской речи, именно в это время в нём закладывается творческое начало (см. работы З.Фрейда, Э.Эриксона, Д.Б.Эльконина, Л.С.Выготского, В.В.Давыдова). В тех же случаях, когда он подвергается социальному порицанию, осуждению и, тем более, физическому наказанию, ребёнок нередко демонстрирует или протест-бунт, или возрастание отрицания себя как личности. Психика ребёнка оказывается местом столкновения двух противоположно направленных мотивов-тенденций: хочу (Я сам) и надо (соответствовать требованиям взрослых). В конце второго года жизни возрастной кризис данного периода жизни преодолевается легко, после 3-х лет осложняется и затягивается (Л.И.Божович).

Личностные установки направлены на творческую самореализацию личности в искусстве, науке, спорте и других общественно полезных сферах (здесь, как и на других уровнях, могут быть выявлены установки как созидательного, так и деструктивного плана).

Именно в это время, с 1,5 до 3-4-х лет, по мнению многих исследователей, формируются следующие качества личности (см. табл. 3):

 

Табл. 3 – Признаки установок личностного уровня

Личностные установки
Развиваться, раскрываться	Деградировать, не раскрываться
1) осознающий свою важность в этом мире, смелый	1) не осознающий своей важности в этом мире, боязливый, трусливый, застенчивый
2) уверенный в себе, спокойный; самостоятельный, весёлый	2) неуверенный в себе, беспокойный, нервозный, зависимый, беспомощный, тоскливый
3) умный, ориентирующийся на истину, сообразительный, внимательный, дальновидный, серьёзный, точный, образованный, просвещённый	3) глупый, ориентирующийся на авторитеты; бестолковый, рассеянный, близорукий, легкомысленный, неаккуратный, невежественный, непросвещённый
4) одарённый, талантливый (даровитый, обладающий талантом)	4) бездарный (лишённый таланта, одарённости)
5) творческий, интересный, инициативный, деятельный, трудолюбивый, умелый	5) нетворческий, занудный, пассивный, ленивый, неумелый

 

Какие личностные установки были сформированы у М.Лермонтова? Имеющиеся сведения позволяют утверждать, что у М. Ю. Лермонтова в возрасте от 2-х до 3-4-х лет была сформирована на личностном уровне социально-психологическая установка «раскрываться». Проявлением этой психологической установки стало формирование таких качеств, как осознание своей важности в этом мире, уверенность в себе, сообразительность, образованность, одарённость, талантливость, творчество.

Несомненно осознание маленьким Мишелем (так в детстве называли М.Ю.Лермонтова) своей важности в этом мире. Этому способствовало то обстоятельство, что мальчик был баловнем своей бабушки – всевластной в своём поместье Елизаветы Алексеевны Арсеньевой. П.А.Висковатов отмечает: «Всеобщее баловство и любовь делали из него баловня, в котором, несмотря на прирождённую доброту, развивался дух своеволия и упрямства, легко при недосмотре переходящий в детях в жестокость. Елизавета Алексеевна так любила своего внука, что для него не жалела ничего, ни в чем ему не отказывала. Всё ходило кругом да около Миши. Все должны были ему угождать, забавлять его» [П.А.Висковатов, 1989].

Это ощущение своей важности в мире не могло не подпитывать у маленького Мишеля уверенности в себе. Известно, например, безоглядное заступничество маленького мальчика за крестьянку, которую должны были высечь: «Мишу позвали к столу, и он, как всегда, перед тем как сесть за стол, посмотрел во двор. Заметив, что Марфушу повели, мальчик, не думая о последствиях, выскочил через девичью как был, в одной рубашечке, во двор и по снегу побежал освобождать Марфушу. Миша бросился с кулаками на Абрама Филипповича, укусил ему палец и стал кидаться на кучеров, которые вели девушку. Все растерялись и остановились, в недоумении переглядываясь.

Наконец Абрам Филиппович опомнился, быстро подхватил мальчика на руки и понёс домой. Миша укусил его за ухо. Тем временем из саней возле девичьей выбежали Христина Осиповна в одном платье, Андрей Соколов, Лукерья. Управляющий передал ребёнка на руки Андрею и стал отирать кровь с уха» [Т.Н.Толстая, 1964, с. 24].

В этом же возрасте М.Лермонтов проявлял себя как сообразительный и одарённый мальчик. «С нежнейшего возраста бабушка следила за играми внука. Её поражала ранняя любовь его к созвучиям речи. Едва лепетавший ребенок с удовольствием повторял слова в рифму: «пол-стол» или «кошка-окошко», ему ужасно нравилось, и, улыбаясь, он приходил к бабушке поделиться своею радостью» [П.А.Висковатов, 1989]. О том же самом стремлении маленького мальчика к рифмам пишет и Т.Н.Толстая: «Ребенок, единственный среди взрослых, играл с нянями в детской у окна, что-то шепча. Вдруг с просиявшим личиком он приполз к бабушке и застенчиво сел на полу возле неё.

– Баба: окошко – кошка, слышишь? Стол – пол.

Арсеньева прислушалась:

– Что же, Миша, стол – пол?

Видя, что бабушка его не понимает, он отвернулся недовольный, сам же объяснить не мог.

Афанасий Алексеевич спросил:

– А может, он в стихи играет? Ведь стол и пол – рифма. Кошка и окошко – тоже.

Гости заинтересовались:

– А сколько ему?

– Немного больше двух с половиной.

– Рано. Разве кто насчёт рифмы в таком раннем возрасте понимает? Ведь он говорить ещё толком не умеет.

Не зная ещё грамоты, едва умея ходить и предпочитая ползать, маленький Лермантов хорошо уже мог произносить слова и любил говорить в рифму. Это тогда ещё было замечено и дворовыми и несколькими соседями, которые часто бывали у Арсеньевой. К этому его никто не приучал, да и довольно мудрено в таком возрасте приучить к разговору в рифму!» [Т.Н.Толстая, 1964; см. также: http://www.mlermontov.ru/childhood]. Одарённость Мишеля проявлялась и в том, что ещё не научившись ходить, он уже рисовал: «Миша рос медленно, ходить ещё не начал, а ползал по полу, не вставая на ноги. Головка у него была большая, ноги плохо поддерживали тяжесть тела. Миша любил чертить мелом на полу, и, несмотря на то что няня старалась отучить его от этой «пачкотни», бабушка и мать велели ему не мешать.

Елизавета Алексеевна, помня пророчество повитухи, говорила дочери:

– А может, знаменитый живописец будет?

На это Мария Михайловна, влюблённо глядя на сына, отвечала:

– Дай-то бог!» [Т.Н.Толстая, 1964].

Одарённость Мишеля проявлялась в том, что «он был обучен игре на фортепиано и на скрипке, отлично рисовал, лепил из крашеного воска целые сценки, вроде охоты за зайцами с борзыми, перехода через Граник и сражения при Арбелах со слонами и колесницами, украшенными стеклярусом и косами из фольги» [А.М.Скабичевский]. В последнем контексте обозначается и то, что маленький Миша Лермонтов рос умелым мальчиком.

Таким образом, есть все основания утверждать, что у М. Ю. Лермонтова в возрасте до 3-4-х лет была сформирована на личностном уровне социально-психологическая установка «раскрываться».

Сам же Лермонтов был убеждён в своём даре и своих творческих силах. Вл.С.Соловьёв пишет: «В отроческих и ранних юношеских произведениях Лермонтова (которых сохранилось гораздо больше, чем зрелых) почти во всех или прямо высказывается, или просвечивает решительное сознание, что он существо избранное и сильное, назначенное совершить что-то великое. В чем будет состоять и к чему относиться это великое, он ещё не может и намекнуть. Но что он призван совершить его – несомненно. <…> Подобных этому заявлений у начинающего поэта не оберёшься, и было бы слишком долго их приводить. Мы могли бы смеяться над самоуверенной заносчивостью мальчика, если бы он действительно не обнаружил несколько лет спустя чрезвычайных сил ума, воли и творчества. А так как он их обнаружил, то в этих ранних заявлениях о своём будущем величии мы должны признать не пустую претензию и не начало мании, а лишь верное самочувствие или инстинкт самооценки, который даётся всем избранным людям» [Вл.С.Соловьёв, 2002, с. 390].

Межличностные установки. Из исследований в сфере возрастной психологии известно, что период от 3-4 до 5-ти лет является сензитивным (благоприятным) для формирования межличностных отношений с близкими и родными людьми. У М.Ю.Лермонтова ситуация осложнялась тем, что он был единственным ребёнком, а в подобных случаях навыки ответственного отношения к связям межличностного характера не могут быть сформированы, а может формироваться только лишь стремление к деспотизму: «У ребёнка появляется желание проявлять деспотическую власть по отношению к окружающим. <…> Ему должны достать всё, что он требует; есть он этого не станет, а будет есть то, что он хочет. Ребёнок изыскивает тысячи способов, чтобы проявить власть над окружающими» [Л.С.Выготский, 1984, с. 371]. Тот факт, что Мишель был единственным ребёнком в семье, заставляет уверенно предполагать, что он в принципе не мог сформировать полноценную конструктивную установку на принятие ответственности за межличностные отношения (см. табл. 4).

Маленький Мишель рос избалованным, капризным, тяжёлым в общении ребёнком: «Нельзя сказать, что положение всеобщего баловня благотворно отражалось на характере ребёнка. Оно развивало в нём деспотические наклонности, необузданное своеволие, привычку ни в чем себе не отказывать, не терпеть ни малейшего отпора своим прихотям и капризам и даже некоторую жестокость. Так, во втором отрывке из неоконченной повести Лермонтов, описывая детство Саши Арбенина и подразумевая в нём до некоторой степени самого себя, изображает своего героя «преизбалованным и пресвоевольным ребенком»… «Он семи лет умел уже прикрикнуть на непослушного лакея. Приняв гордый вид, он умел с презрением улыбнуться на низкую лесть толстой ключницы. Между тем, природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный им камень сбивал с ног бедную курицу». Нет сомнения, что теми тяжёлыми, антипатичными чертами характера, которыми впоследствии отличался Лермонтов, он был обязан именно этой вредной системе воспитания, весьма заурядной в дворянских, помещичьих семьях того времени» [А.М.Скабичевский].

Табл. 4 – Признаки установок межличностного уровня

Межличностные установки
Брать ответственность за отношения	Не брать ответственность за отношения
1) спокойный, общительный, доступный, коммуникабельный; располагающий к себе, вежливый, лёгкий, уживчивый, тактичный	1) капризный, необщительный, замкнутый, некоммуникабельный, неприятный, грубый, тяжёлый, непокладистый, бестактный
2) честный; верный, непритворный, искренний; правдивый	2) нечестный, бессовестный; вероломный, неверный, двоедушный; фальшивый, лицемерный; лживый
3) доверчивый, простодушный	3) подозрительный, хитрый
4) добрый, доброжелательный, сердечный, ласковый, заботливый, отзывчивый	4) злой, недоброжелательный, бессердечный, грубый (строгий), отстранённый, безразличный; равнодушный; агрессивный
5) благодарный, бескорыстный	5) неблагодарный; корыстный, жадный

Далее свидетельства современников разнятся. Часть из них утверждает, что М.Ю.Лермонтов рос злым, недоброжелательным, агрессивным мальчиком. П.А.Висковатый пишет: «По свидетельству школьных товарищей, Лермонтов был хорош со всеми однокашниками, хотя некоторые из них не очень любили его за то, что он преследовал их своими остротами за все ложное, натянутое и неестественное, чего никак не мог переносить» [П.А.Висковатый, 1891, с. 31]. Ср. более поздние по своему характеру воспоминания Вистенгофа: «Мы стали замечать, что в среде нашей аудитории между всеми нами один только человек как-то рельефно отличался от других; он заставил нас обратить на себя особенное внимание. Этот человек, казалось, сам никем не интересовался, избегал всякого сближения с товарищами, ни с кем не говорил, держал себя совершенно замкнуто и в стороне от нас, даже и садился он постоянно на одном месте, всегда отдельно, в углу аудитории, у окна; по обыкновению, подпершись локтем, он читал с напряженным, сосредоточенным вниманием, не слушая преподавания профессора. Даже шум, происходивший при перемене часов, не производил на него никакого впечатления. Он был небольшого роста, некрасиво сложен, смугл лицом, имел темные, приглаженные на голове и висках волосы и пронзительные темно-карие (скорее серые) большие глаза, презрительно глядевшие на все окружающее. Вся фигура этого человека возбуждала интерес и внимание, привлекала и отталкивала. Мы знали только, что фамилия его – Лермонтов. Прошло около двух месяцев, а он неизменно оставался с нами в тех же неприступных отношениях. Студенты не выдержали. Такое обособленное исключительное поведение одного из среды нашей возбуждало толки. Одних подстрекало любопытство или даже сердило, некоторых обижало. Каждому хотелось ближе узнать этого человека, снять маску, скрывавшую затаенные его мысли, и заставить высказаться.

Однажды студенты, близко ко мне стоявшие, считая меня за более смелого, обратились ко мне с предложением отыскать какой-нибудь предлог для начатия разговора с Лермонтовым и тем вызвать его на какое-нибудь сообщение. «Вы подойдите, Вистенгоф, к Лермонтову и спросите его, какую это он читает книгу с таким постоянным, напряжённым вниманием? Это предлог для разговора самый основательный», – сказал мне студент Красов, кивая головой в тот угол, где сидел Лермонтов. Умные и серьёзные студенты Ефремов и Станкевич одобрили совет этот. Недолго думая, я отправился. «Позвольте спросить вас, Лермонтов, какую это книгу вы читаете? Без сомнения, очень интересную, судя по тому, как углубились вы в неё. Нельзя ли ею поделиться и с нами?» – обратился я к нему, не без некоторого волнения, подойдя к его одинокой скамейке. Мельком взглянув в книгу, я успел только распознать, что она была английская. Он мгновенно оторвался от чтения. Как удар молнии сверкнули его глаза; трудно было выдержать этот насквозь пронизывающий, неприветливый взгляд. «Для чего это вам хочется знать? Будет бесполезно, если я удовлетворю вашему любопытству. Содержание этой книги вас нисколько не может интересовать, потому что вы не поймёте тут ничего, если я даже и сообщу вам содержание её», – ответил он мне резко, приняв прежнюю свою позу и продолжая опять читать. Как бы ужаленный, бросился я от него» [П.А.Висковатый, 1891, с. 20-21].

Н.К.Михайловский пишет: «Есть доля фактической правды даже в отдающем цинизмом замечании кн. Васильчикова, что если бы и не Мартынов, так всё равно кто-нибудь другой рано или поздно убил бы Лермонтова. <…> По свидетельству всех, оставивших какие-нибудь воспоминания о Лермонтове, как людей, благорасположенных к нему, так и не расположенных, немногие из его знакомых пользовались его искреннею и нежною привязанностью, а ко всем остальным он относился презрительно, заносчиво, враждебно, точно нарочно изыскивая предлоги к неприятностям и открытым столкновениям» [Н.К.Михайловский, 2002, с. 341].

С другой стороны, Миша Лермонтов рос честным и правдивым мальчиком. Данные качества могли быть привиты ему бабушкой, которая служила ему личным примером честности: «Вся родня Арсеньевых отличалась, как мы сказали уже, своей правдивостью, исполнением данного слова и принятых обязанностей» [П.А.Висковатый, 1891, с. 11]. Будучи честным, М.Ю.Лермонтов требовал этого и от окружающих его людей. Он не терпел лжи и лицемерия, это огорчало и злило его: «Одна фальшивая нота заставляла его съёжиться в самом себе и нарушала все душевное равновесие. Восстановление прежних отношений делалось уже немыслимым. Нежнейшие струны, вновь связанные, не могли издавать прежнего, чистого звука. При всем желании возобновить порванные отношения, это не удавалось Лермонтову, и он переходил к сарказму, в котором не щадил ни себя, ни других. От этого он внутренне чувствовал себя еще более несчастным» [П.А.Висковатый, 1891, с. 25].

Таким образом, имеющиеся сведения позволяют утверждать, что у М.Ю.Лермонтова в возрасте 3-5 лет была сформирована достаточно противоречивая установка межличностного уровня – в меньшей степени брать, в большей степени не брать ответственность за межличностные отношения.

Этнические установки. Почти одновременно с межличностными, но чуть позже, примерно в четыре года ребёнок начинает понимать, что он принадлежит к конкретной национальной общности. Общение вне дома, разговоры с родителями способствуют его этнической самоидентификации. Известно, что этнические установки относятся к наиболее устойчивым психологическим установкам личности, поскольку они:

– по своему содержанию чрезвычайно консервативны;

– включают в себя яркие образы;

– передаются от поколения к поколению и

– опосредуют действия и поведение человека как представителя конкретной этнической общности [H.Tajfel 1981: 78-80; см. также: В.Г.Крысько 2009: 130]. Будучи заложенными в памяти представителей конкретной этнической общности, национальные установки «извлекаются» из неё автоматически и во многом предопределяют поведение личности в том или ином виде деятельности. Наиболее отчётливо этнические установки проявляются в межнациональных контактах. О том, что этнические установки закладываются в достаточно раннем детстве, пишут многие исследователи [см.: H.Tajfel 1981; Ю.В.Бромлей 1981 и др.]. Как пишет Т.Г.Стефаненко, первые «проблески» диффузной идентификации с этнической группой большинство авторов обнаруживает у детей 3 – 4-х лет, есть даже данные о первичном восприятии ярких вешних различий – цвета кожи, волос – детьми до трёх лет. Но практически все психологи согласны с тем, что реализованной этнической идентичности ребёнок достигает в подростковом возрасте, когда рефлексия себя приобретает для человека первостепенное значение [Т.Г.Стефаненко 2009: 250]. К 4 – 6 годам сверстник по привлекательности начинает обгонять взрослого в качестве желанного партнёра, игра становится совместной, коммуникация со сверстниками стимулирует использование речи в большей степени, чем общение со взрослым [Н.В.Коптева 1996: 6], что оказывается существенным фактором становления и развития установок межличностного, этнического и собственно социального плана (см. табл. 5).

Какого рода этнические установки характеризовали Лермонтова?

Табл. 5 – Признаки установок этнического уровня

Этнические установки
способствовать национальному возрождению	способствовать национальному вырождению
1) осознающий важность вопроса о своей национальной принадлежности	1) не принимающий важности вопроса о своей национальной принадлежности
2) альтруистичный, работающий на благо своего этноса	2) эгоистичный, работающий на собственное благо
3) обладающий развитой национальной идентичностью	3) обладающий ослабленной национальной идентичностью
4) националистичный, симпатизирующий представителям своего этноса	4) космополитичный, не видящий разницы между представителями различных этносов
5) плодовитый, многодетный	5) бездетный

Знакомство с детством поэта позволяет предполагать, что у М.Ю.Лермонтова в возрасте 4-х лет стали формироваться конструктивные этнические установки. Так, он рано осознал важность своей национальной принадлежности. П.А.Висковатов пишет: «О разных славных битвах восторженно рассказывал своему питомцу Капэ. Но особенно его трогали рассказы о бородинском сражении, и в этом случае мальчик-поэт не внимал своему наставнику, а всецело склонялся на сторону русских рассказчиков, которых было немало» [П.А.Висковатый, 1891, с. 6].

«Платя дань обычаю времени, бабушка старалась сделать для внука французский язык родным. Тетради носят на себе следы этих французских упражнений. Даже переписка Лермонтова-юноши с близкими людьми велась на французском языке. Но поразительно верное чутье, которым всегда отличался поэт наш, рано подсказало ему, что не иноземная, а русская речь должна служить его гению. С Лермонтовым не повторялось того, что видим мы в Пушкине, – он не на французском языке пишет свои первые опыты» [П.А.Висковатый, 1891, с. 8].

Эти и другие высказывания исследователей позволяют утверждать, что Миша Лермонтов с детства обладал развитой национальной идентичностью. Вероятней всего, именно эта развитая национальная идентичность сквозит в словах:

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спалённая пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые?

Да, говорят, ещё какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина.

Симпатизирование представителям своего этноса сквозит здесь в каждой строке. Ср. также: «Родная литература наша тогда ещё мало могла дать ему. Образцовые наши поэты бледнели от сравнения с иностранными, так что около того времени Белинский мог говорить о несуществовании русской литературы. Лермонтов в тех тетрадях, в которых занят Байроном, как бы с отчаянием восклицает: «Наша литература так бедна, что я из неё ничего не могу заимствовать. В пятнадцать же лет ум не так быстро принимает впечатления, как в детстве, но тогда я почти ничего не читал. Однако же если захочу вдаться в народную поэзию, то верно нигде больше не буду её искать, как в русских песнях» [П.А.Висковатый, 1891, с. 15].

«Лермонтов в год смерти ещё выражает мысль, что любит родину особою любовью, не за то, за что ее прославляют, не за политическое могущество и военную славу. «Ни слава, купленная кровью, ни полный гордого доверия покой, не шевелят в нём отрадного мечтанья» [П.А.Висковатый, 1891, с. 38].

Альтруистичная направленность личности М.Ю.Лермонтова проявляется, например, и в его письменном показании относительно побудительных причин своего стихотворения «На смерть Пушкина»: «Я был ещё болен, когда разнеслась по городу весть о несчастном поединке Пушкина. Некоторые из моих знакомых привезли её и ко мне, обезображенную разными прибавлениями. Одни, приверженцы нашего лучшего поэта, рассказывали с живейшею печалью, какими мелкими мучениями, насмешками он долго был преследуем и, наконец, принужден сделать шаг, противный законам земным и небесным. Другие, особенно дамы, оправдывали противника Пушкина, называли его благороднейшим человеком; говорили также, что Пушкин негодный человек и прочее... Невольное, но сильное негодование вспыхнуло во мне против этих людей, которые нападали на человека, уже сражённого рукою Божией, не сделавшего им никакого зла и некогда ими восхваляемого: и врождённое чувство в душе неопытной – защищать всякого невинноосуждаемого – зашевелилось во мне ещё сильнее по причине болезни раздражённых нервов... Наконец, после двух дней беспокойного ожидания, пришло печальное известие, что Пушкин умер, и вместе с этим известием пришло другое – утешительное для сердца русского: Государь Император, несмотря на прежние заблуждения Пушкина, подал великодушно руку помощи несчастной жене и малым сиротам его. Чудная противоположность его поступка с мнением (как меня уверяли) высшего круга общества увеличила в моём воображении, очернила ещё более несправедливость последнего... Тогда, вследствие необдуманного порыва, я излил горечь сердечную на бумагу, не полагая, что написал нечто предосудительное... Правда всегда была моей святыней; и теперь, принося на суд свою повинную голову, я с твёрдостью прибегаю к ней, как единственной защитнице благородного человека перед лицом царя и лицом Божиим» [В.П.Авенариус, 1914, с. 41-42]. Конечно, нельзя не делать поправок на условия появления данного показания, но то, что в действиях М.Ю.Лермонтова отсутствовал всякий элемент корысти и выгоды, утверждать можно с полным на то основаниям.

Об альтруистичности Лермонтова свидетельствует и то, что, как указывает П.А.Висковатый, «ему приходило даже на мысль вызвать убийцу и мстить за гибель русской славы» [П.А.Висковатый, 1891, с. 42].

Единственное отступление от конструктивной направленности этнических установок проявляется в бездетности М.Ю.Лермонтова, но при том семейном сценарии, который был им унаследован и воплощался в жизнь, на многодетность М.Ю.Лермонтову рассчитывать было более чем затруднительно.

Таким образом, имеющиеся сведения позволяют утверждать, что у М.Ю.Лермонтова в возрасте 4-х лет формировалась на этническом уровне  положительная социально-психологическая установка – «способствовать национальному возрождению». Проявлением этой психологической установки стало формирование у него таких качеств, как осознание важности своей национальной принадлежности, работа на благо этноса, развитая национальная идентичность, националистичность.

В качестве заключения можно сформулировать вывод о том, что в раннем детстве М.Ю.Лермонтова им были сформированы (и затем – материализованы) достаточно противоречивые установки: в большей степени негативные на физическом и межличностном уровнях и в бóльшей степени конструктивные на личностном и этническом уровнях.

 

Цитируемая литература

 

Авенариус В.П. М.Ю. Лермонтов : биографический очерк / В.П. Авенариус. – СПб : Изд-во книжного магазина П.Б. Луковникова, 1914. – 63 с.

Андреевский С.А. Лермонтов // M. Ю. Лермонтов: pro et contra / Сост. В.М.Маркович, Г.Е.Потапова, коммент. Г.Е.Потаповой и Н.Ю.Заварзиной. – СПб. : РХГИ, 2002. (Русский путь). Т. 1. С. 352-369.

Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. – М., 1981.

Введенская, Л.А. Cловарь антонимов русского языка : Более 500 антонимических гнёзд. – М. : ООО «Издательство Астрель» ; ООО «Издательство АСТ», 2003. – 445, [3] с.

Введенская, Л.А. Учебный словарь антонимов русского языка. – 3-е изд. – Ростов н/Д. : ИЦ «МарТ»; Феникс, 2010. – 320 с.

Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов : Жизнь и творчество. В двух томах. – М. : Книга, 1989. – Репринтное издание. – Электронный ресурс: http://dugward.ru/library/lermont/viskovatiy_lerm.html.

Висковатый П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. – М. : Современник, 1891. – 74 с.

Выготский Л. С. Детская психология // Л.С.Выготский. Собрание сочинений : В 6-ти т. Т. 4 / Под ред. Д.Б.Эльконина. М. : Педагогика, 1984. – 432 с., ил. – (Академия пед.наук СССР).

Коптева, Н. В. Карта возрастов : Психическое и личностное развитие от 0 до 18 лет. В помощь родителям и учителям. – Пермь : ГКОН-ЗУУНЦ, 1996. – 18 с.

Крысько, В. Г. Этническая психология : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений [Текст] / В. Г. Крысько. – 5-е изд., стер. – М. : Издательский центр «Академия», 2009. – 320 с.

Ливехуд, Б. Ход жизни человека // Психология возрастных кризисов : Хрестоматия / сост. К.В.Сельченок. – Мн. : Харвест, 2000. – С. 142-194.

Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка : Более 2000 антонимических пар / Под редакцией Л. А. Новикова. – Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Русский язык, 1984. – 384 с.

Михайловский Н.К. Герой безвременья // M. Ю. Лермонтов: pro et contra / Сост. В.М.Маркович, Г.Е.Потапова, коммент. Г.Е.Потаповой и Н.Ю.Заварзиной. – СПб. : РХГИ, 2002. (Русский путь). Т. 1. С. 322-348.

Пузырёв А.В. Детство известных писателей и объём их произведений // Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты: Материалы XV-й Международной научной конференции (Орехово-Зуево, 13-15 мая 2015 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырёв. М.: Ин-т языкознания РАН, Институт русского языка РАН; Орехово-Зуево: ГОУ ВО МО «Московский государственный областной гуманитарный институт», 2015а (в соавт.: М.Андреенко, А.Григорян). С. 77-91.

Пузырёв А.В. Установка болеть как социально-психологическое явление : Автореферат … канд. психол. наук / спец. 19.00.05 – социальная психология (психологические науки). – М. : МГОУ, 2015б. 25 с.

Скабичевский А.М. М.Ю.Лермонтов . Его жизнь и литературная деятельность : Биографический очерк [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://dugward.ru/library/lermontov-gzl.html#vtor

Соловьёв Вл. С. Лермонтов // M. Ю. Лермонтов: pro et contra / Сост. В. М. Маркович, Г. Е. Потапова, коммент. Г. Е. Потаповой и Н. Ю. Заварзиной. – СПб. : РХГИ, 2002. (Русский путь). Т. 1. С. 381-398.

Стефаненко, Т. Г. Этнопсихология : Учебник для вузов / Т.Г.Стефаненко. – 4-е изд., испр. и доп. – М. : Аспект Пресс, 2009. – 368 с.

Столяренко, Л. Д. Педагогическая психология. – Ростов-на-Дону : Феникс, 2000. – 544 с. – (Серия «Учебники и учебные пособия»).

Толстая Т.Н. Детство М.Ю.Лермонтова. – Изд. 3-е. – М. : Детская литература, 1964. – 400 с. – Электронный ресурс: http://e-libra.ru/read/223657-detstvo-lermontova.html

Эйгес И.Р. О Лермонтове (К метафизике сновидения) // M. Ю. Лермонтов: pro et contra / Сост. В. М. Маркович, Г. Е. Потапова, коммент. Г. Е. Потаповой и Н. Ю. Заварзиной. – СПб.: РХГИ, 2002. (Русский путь). Т. 1. С. 352-534.

Tajfel H. Human groups and social categories : Studies in social psychology. – Cambridge, 1981.