Эти слова памяти начаты 8 апреля 2010 года, за столом Юрия Александровича Сорокина в секторе психолингвистики Института языкознания РАН, спустя ровно полгода после безвременного ухода этого человека, имевшего непосредственное отношение к проведению всесоюзных, а затем российских и международных конференций «Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты»… Ю.А.Сорокина не стало 8 октября 2009 года – а отечественная психолингвистика объективно понесла очень большую потерю.

Некоторые биографические сведения о нём.

Ю.А.Сорокин родился 7 мая 1936 года в Москве. Коренной москвич, в 1954 году окончил московскую школу № 510 и поступил в 1955-м году в Московский университет (Институт восточных языков), который окончил в 1961-м году по специальности китайский язык и литература Китая. В 1959-1960 гг. учился в Пекинском университете. После окончания Московского университета с 1961 по 1964 г. учился в Институте народов Азии; с 1964-го по 1966-й год работал референтом в отделе международного книгообмена Библиотеки им. В.И.Ленина. С 1967 года по 1970-й работал редактором в Комитете по радиовещанию и телевидению. За время работы в Комитете окончил университет марксизма-ленинизма (факультет эстетики).

Был активным общественником. В студенческие годы был комсоргом, членом комитета комсомола Института восточных языков. В 1964-м году выбыл из рядов ВЛКСМ (по достижении 28-летнего возраста). Во время работы в Комитете по радиовещанию и телевидению был членом профбюро отдела вещания на кантонском и шанхайском диалектах.

В 1970-м году стал работать в Институте языкознания Академии Наук СССР (затем – ИЯз РАН), где и проработал до последнего своего часа.

Говоря о нём как учёном, воспользуемся справкой, составленной заведующим сектором психолингвистики в Институте языкознания Е.Ф.Тарасовым.

Ю.А.Сорокин – специалист в области проблем анализа письменных текстов, проблем межкультурной коммуникации и переводоведения. Создатель оригинальных методик по установлению авторства анонимных текстов. Соавтор чрезвычайно продуктивной теории лакун, позволяющей устанавливать общее и специфичное в представлениях, способах общения представителей разных культур.

Один из ярких продолжателей библиопсихологии А.Рубакина, в которой достаточно адекватно анализируется бытование письменных текстов современной цивилизации. Участник разработки многолетней темы по описанию национально-культурной специфики общения народов СССР, а также зарубежных этносов.

Один из активных участников разработки темы «Языковое сознание», промежуточным результатом которой стал выход в свет двумя изданиями «Русского ассоциативного словаря». Ю.А.Сорокин – один из авторов этого словаря.

Член редколлегии журнала «Вопросы психолингвистики» с момента его основания.

О нём как о человеке.

С Юрием Александровичем я познакомился в 1987-м году, ещё до того, как он стал доктором наук. Это было время, когда я проходил стажировку в Институте русского языка АН СССР на предмет написания монографии, которая должна была лечь в основание докторской диссертации. Это было время, когда моя уверенность в научной востребованности объективного изучения анаграмм была абсолютна, но подтверждений внешнего характера у меня не было никаких. Для меня это было время постоянных научных поисков и иногда посещавших сомнений. И вот, работая в Ленинке, я наткнулся на книгу Ю.В.Красикова «Теория речевых ошибок» (1980), мне очень понравившуюся. Я нашёл телефон редакции и попросил дать возможность связаться с автором. Его телефона там не знали, но предложили номер телефона сектора психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания. Я позвонил наудачу. На том конце провода оказался Ю.А.Сорокин. Так началось наше знакомство…

Ю.А. чрезвычайно заинтересовался моей темой и исследованиями: «А я давно искал того, кто бы занялся анаграммами…» Он заказал мне две статьи, и я стал писать уже не для себя, а для кого-то… Первая из этих двух статей: «Факторы восприятия и порождения звуковой организации речи» – была опубликована через три года, в 1990-м году, в сборнике статей Института языкознания «Структуры языкового сознания». Для меня же самое главное заключалось в том, что моя «недиссертабельная» тема (как в этом меня настойчиво убеждали некоторые доктора наук) показалась кому-то важной и перспективной.

Именно по инициативе Ю.А. и С.В.Воронина, знакомство с которым стало возможным тоже во многом благодаря Ю.А., в Пензе, где я тогда работал, стали проводиться всесоюзные конференции по фоносемантике. Первая конференция «Проблемы фоносемантики» была проведена нами в 1989 году. По результатам конференции был подготовлен сборник. Первый блин оказался, к сожалению, комом. Издательство, желая подзаработать, заставила перепечатать текст, а перепечатывала лингвистические тексты машинистка этого издательства. В результате список замеченных опечаток составил четыре страницы, а сборник с объективно очень интересными статьями в народ не пошёл... Это был урок, после которого все материалы конференций к печати мне пришлось готовить самому.

На этой конференции я, помнится, выступил с докладом об анаграммах в аспекте субстратной методологии – о необходимости различать при их изучении четыре ступени сущности и пять целевых подсистем предмета. Сам я тогда владел только приблизительными представлениями об этой методологии и пробирался сквозь её «дебри» (как мне тогда казалось) буквально на ощупь. И тогда, помню, значимой поддержкой для меня оказались слова Сорокина: «Вот теперь, Саша, я за вас спокоен».

Вторая конференция с обсуждением фоносемантических идей была проведена в Пензе в 1999-м году – см.: «Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики и фоносемантики: Материалы Всероссийской конференции» (Пенза, 8 – 11 декабря 1999 г.). М.; Пенза: Институт психологии и Институт языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1999. Уже в ходе её подготовки стало известно о безвременной кончине известного специалиста в области психологии преподавания иностранных языков, психолингвистики и фоносемантики – доктора филологических наук, профессора Ильи Наумовича Горелова, и сборник материалов конференции был посвящён памяти этого замечательного учёного. Статью о нём написал ныне покойный С.В.Воронин… Юрий Александрович на эту конференцию не приезжал, хотя был её участником (заочным) и вдохновителем.

Помню, в 2002-м году я позвонил ему и сообщил, что написал цикл статей на общую тему «За минуту до Большого Взрыва», – он ответил мне: «Саша, бросьте эту затею». Но когда познакомился с их содержанием, то изменил своё мнение и сказал: «Это надо печатать. Через два года это печатать уже будет нельзя. Напечатать небольшим тиражом для умных людей. Под своей фамилией, а не под псевдонимом, потому что всё равно найдут». Только в одном я не последовал его совету. Ю.А. полагал, что эти четыре статьи следует печатать отдельной брошюрой, «чтобы они не бросали тень на используемую методологию». Я же посчитал очень важным подчеркнуть, что мои выводы основаны на использовании совершенно научной методологии, и включил эти статьи в свой сборник статей с очень скучным названием «Опыты целостно-системных подходов к языковой и неязыковой реальности». Я понимал, что будут большие неприятности, но не ожидал, что они придут так скоро… До самого последнего своего времени он переживал за меня и был неприятно шокирован поведением некоторых ему известных людей.

Ю.А. поддержал моё увлечение психологией и выразил своё мнение, что мне надо идти по социальной психологии и защищать докторскую именно по ней: «Ни в коем случае по общей. Вам не дадут по ней защититься». Жизнь поумерила мои запросы в области психологии, но заставила согласиться с его суждением.

Последним по счёту его мнением относительно моих исследований стало суждение о том, что статью об образе волка в русских народных сказках следует публиковать не в сборнике статей, для которого она была специально подготовлена, а в «Вопросах психолингвистики» – как материала для научной дискуссии. Жизнь покажет, будет ли его последняя воля исполнена.

Как я теперь вижу, по своему социотипу Ю.А. был типичным Дон Кихотом. Его характерной чертой было умение увидеть возникающие в любой научной области новые возможности. Его раздражали приземлённые «реалисты». Разговаривая с ним, я постоянно ощущал, что он «не здесь и не сейчас», а в своих мыслях. Ему очень легко удавалось активизировать окружающих на новые и оригинальные проекты (чего стóит, например, идея провести конференцию с интригующим названием «Текст как женщина @ женщина как текст», которую он и провёл совместно с В.Н.Базылевым). Его подлинными и тщательно оберегаемыми ценностями были интуиция и вдохновение.

Наиболее ценным качеством в людях Ю.А. считал умение мыслить. У него самого было сильно развито ассоциативное мышление. Любую, самую невероятную идею Ю.А. мог развить в чётко сформулированную и логически выстроенную теорию (хотя, замечу, простота письменного изложения – это не то качество, которым он мог бы гордиться).

Для него было характерно стремление отстоять и защитить своё право жить так, как ему хочется. Свобода вообще и свобода личная – были для него величайшей ценностью.

Не думаю, что с Ю.А. людям, живущим и работающим с ним рядом, было легко и комфортно. Его свободный ум, нестандартные манеры поведения, думаю, у многих вызывали чувство неловкости. Его нельзя было критиковать. Для меня всё это с лихвой покрывалось ситуацией праздника интеллектуального с ним общения. Это был человек, которому – несмотря на его подчас выходящие за рамки нормы словесные выпады – я безусловно доверял…

Это был человек, очень неприхотливый в быту. Заботы о собственном комфорте, как кажется, не тяготили его душу. Он жил в буквальном смысле «над землёй», в мире идей, не застревая на бытовых мелочах. Думаю, близким людям было не очень легко с ним, правда, о его личной жизни я не знаю ничего.

Вообще, Ю.А. не любил и не умел открыто говорить о своих эмоциях. О них приходилось только догадываться. Он никогда не выражал свою симпатию ко мне, но я её чувствовал «кожей». Например, в той интонации загадочности, с которой он отводил меня в сторону и презентовал или уступал очередную, по его мнению, очень интересную книгу. Впрочем, я никогда не разочаровывался в подарке или покупке. Так, например, у меня оказалась в личной библиотеке совершенно уникальная книга трудов Н.А.Рубакина – «Библиологическая психология». Он очень хотел написать предисловие ко второму изданию моих «Анаграмм»: «Когда, Саша, вы её переиздадите, то станете классиком…» Из-за моей лени и нерасторопности он не смог этого сделать.

Ю.А. всегда был в курсе событий общественно-политического значения и в своих прогнозах, как правило, не ошибался. Говорить с ним об общественно-политической ситуации было одно удовольствие.

В деловой сфере, полагаю, он практичностью не отличался. Думаю, он гордился тем, что может безбедно жить на самые скромные доходы, гордился умением экономно расходовать свои средства.

Мне радостно от того, что судьба предоставила возможность общаться с Юрием Александровичем Сорокиным. Это был очень светлый представитель своего народа.