Цель настоящего доклада – обратить внимание на несовпадение позиций указанных в заголовке учёных относительно понимания элементов и единиц языка, хотя, заметим сразу, само понятие «элементы и единицы» Ф.И.Буслаевым при этом не использовалось.

Чем отличаются друг от друга понятия «элементы» и «единицы»?

В словаре С.И.Ожегова у слова элемент выделяется шесть значений, или, как говорят лингвисты, шесть лексико-семантических вариантов этого слова: «1. Элемент – составная часть чего-нибудь. Разложить что-нибудь на элементы. 2. Доля, некоторая часть в составе чего-нибудь, в чем-нибудь. Восточные элементы в русском языке. 3. Одна из сторон, признак в содержании чего-нибудь. Элемент историзма в изложении. 4. О человеке, личности как члене какой-нибудь социальной группы. Чуждый элемент. Посторонние элементы. Прогрессивные элементы общества. Злостный элемент. 5. Простое вещество, не разложимое обычными химическими методами на составные части (спец.). Периодическая система элементов. 6. Прибор для получения электрического тока. Гальванический элемент. Сухой элемент» (С.И.Ожегов 1984: 788).

У слова единица тоже выделяется шесть лексико-семантических вариантов:

Единица – «1. Цифра, изображающая число 1. 2. Самая низкая школьная отметка. 3. мн. Последняя цифра многозначного числа. 4. Величина, которой измеряются другие однородные величины. Единица силы тока. Денежная единица. 5. Отдельная самостоятельная часть в составе целого, отдельный предмет (или лицо) в группе подобных. Боевые единицы флота. Хозяйственная единица. Штатные единицы. 6. мн. Отдельные предметы или лица, немногие по числу. Только единицы не выполняют плана» (С.И.Ожегов 1984: 159-160).

Наиболее интересными – при разговоре об элементах и единицах мышления, языка, психофизиологии, речи и коммуникации* – являются у слова «элемент» первый лексико-семантический вариант (1. Элемент – составная часть чего-нибудь. Разложить что-нибудь на элементы) и соотносительный с ним пятый лексико-семантический вариант у слова «единица» (5. Единица – отдельная самостоятельная часть в составе целого, отдельный предмет (или лицо) в группе подобных. Боевые единицы флота. Хозяйственная единица. Штатные единицы).

Нетрудно заметить, что у слова «единица» – по сравнению со словом «элемент» присутствует такой компонент значения, как самостоятельность, целостность. Слово же «элемент» такой самостоятельности обозначаемого предмета не предполагает (ср.: Важный элемент костюма и Важная единица костюма).

В связи с указанным различием может показаться интересным заявление А.А.Леонтьева, доктора психологических и филологических наук: «Вся без исключения современная лингвистика имеет дело с анализом по элементам» (А.А.Леонтьев 1997: 48). Мнение А.А.Леонтьева может показаться справедливым: если какая-то единица обладает признаками самостоятельности, то она должна характеризоваться и какими-то динамическими характеристиками, она должна обладать какой-то процессуальностью (ср.: Боевые единицы флота показали высокую воинскую выучку). Как часто разбираемые языковые единицы (предложения, тексты) рассматриваются как динамически протекающий процесс? Думается, что при грамматическом разборе (а это, к сожалению, ведущая форма работы по русскому языку в школе и вузе) это делается очень и очень нечасто.

Впервые о разграничении анализа по элементам и анализа по единицам в связи с изучением проблем мышления и речи заговорил один из основоположников советской психологии Л.С.Выготский – в своей известной работе «Мышление и речь»: «Нам думается, что следует различать двоякого рода анализ, применяемый в психологии... Первый способ психологического анализа можно назвать разложением сложных психических целых на элементы... Существенным признаком такого анализа является то, что в результате его получаются продукты, чужеродные по отношению к анализируемому целому, – элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому, и обладают рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло обнаружить... Само слово, представляющее собой живое единство звука и значения и содержащее в себе, как живая клеточка, в самом простом виде основные свойства, присущие речевому мышлению в целом, оказалось в результате такого анализа раздробленным на две части, между которыми затем исследователи пытались установить внешнюю механическую ассоциативную связь... Нам думается, что решительным и поворотным моментом во всем учении о мышлении и речи, далее, является переход от этого анализа к анализу другого рода. Этот последний мы могли бы обозначить как анализ, расчленяющий сложное единое целое на единицы. Под единицей мы подразумеваем такой продукт анализа, который в отличие от элементов обладает всеми основными свойствами, присущими целому, и который является далее неразложимыми живыми частями этого единства. Что же является такой единицей, которая далее неразложима и в которой содержатся свойства, присущие речевому мышлению как целому? Нам думается, что такая единица может быть найдена во внутренней стороне слова – в его значении» (Л.С.Выготский 1982 т. 2: 13-16).

Обратим внимание на то, что классик (один из основоположников) советской психологии придаёт статус единицы мышления значению слова.

Иную позицию – относительно того, что считать единицей мышления и языка (без использования самих этих понятий) – занимал Фёдор Иванович Буслаев. «Как часть непонятна без целого, так и целое без частей: часть речи понятна тогда, когда известна речь; а самая краткая и простейшая форма речи есть предложение. Это начало, выведенное из сущности самого предмета, находит полное применение к личности учащегося: дитя говорит предложениями, а не словами, ему легче понять предложение, нежели слово; а начинают обыкновенно с известного, из коего извлекают неизвестное. Родной язык так сросся с личностью каждого, что учить оному значит вместе и развивать духовные способности учащегося. Таким образом, в самом предмете преподавания, в языке отечественном, находим мы необходимость педагогической метóды»(Ф.И.Буслаев 1992: 30).

Из приведённой цитаты недвусмысленно следует, что «целым» для языка Ф.И.Буслаев полагает не словá, а предложения, ср.: «..дитя говорит предложениями, а не словами, ему легче понять предложение, нежели слово; а начинают обыкновенно с известного, из коего извлекают неизвестное». При переводе на современный терминологический язык высказывание Ф.И.Буслаева можно понимать только одним образом: словá он относит к элементам языка, а к единицам языка – предложение. В вопросе о статусе мельчайшей единицы языка Ф.И.Буслаев и Л.С.Выготский занимают противоположные позиции: если Л.С.Выготский единицей мышления и речи считал внутреннюю сторону слова (его значение), то Ф.И.Буслаев – предложение.

На наш взгляд, человек думает всё-таки не словами: единицей мышления, на наш взгляд, является не слово, а мысль. Мысль же – это суждение, развёрнутое или сокращённое, в данном случае это неважно (Ю.А.Самарин 1962: 404). На уровне языка суждению соответствует предложение, но не отдельно взятое слово. Поэтому мы склоняемся к мысли, что слова демонстрируют всё-таки явление элементов языка, но не его единиц. Разумеется, что разграничение элементов и единиц в таком случае должно распространяться и на явления, соответствующие языковым на уровнях мышления, психофизиологии, речи и коммуникации.

На уровне коммуникации основной единицей является коммуникативный акт. Такая единица – по нашему мнению – предполагает наличие определенных интра- и экстралингвистических факторов, важнейшим из которых является наличие минимум двух субъектов (в качестве второго субъекта может выступить и «второе Я» одного субъекта). В качестве коммуницирующих субъектов могут выступить и разные субличности одного и того же субъекта.

При рассмотрении психофизиологического и психологического субстрата единиц мышления, языка, речи и коммуникации мы опираемся главным образом на книгу Ю.А.Самарина «Очерки психологии ума» (Ю.А.Самарин 1962: 216-219).

«Аналитической единицей в физиологии высшей нервной деятельности, – пишет в своей книге Ю.А.Самарин, – является рефлекторный акт, хотя, как показано новейшими исследованиями, сам он включает в себя ряд постоянных и временных связей, а рефлекторная дуга, обеспечивающая данный рефлекс, представляет собой весьма сложную систему взаимодействий внешней и внутренней среды организма» (Ю.А.Самарин 1962: 216). На наш взгляд, именно рефлекторный акт является физиологическим субстратом единиц мышления, языка, речи и коммуникации.

Сам по себе рефлекторный акт – сложное психофизиологическое явление, внутри которого могут быть выделены различные, его составляющие элементы.

Основной единицей мышления является, вероятней всего, мысль. По поводу мысли как основной единицы мышления, мыслительной деятельности очень хорошо написал Ю.А.Самарин (см.: Ю.А.Самарин 1962: 404-406, 407).

Мысль – это суждение, развёрнутое или сокращённое, в данном случае это неважно. Для примера лучше взять простое суждение, например: «Волга длиннее Днепра». Данное суждение включает в себя целый ряд ассоциаций ощущений: слуховых (ассоциация звуков, составляющих отдельные слова данного суждения), кинестетических (ассоциация артикуляционных ощущений, связанных с произнесением данных в суждении слов). При чтении данного суждения образуется ассоциация зрительных ощущений, т.е. ассоциация между элементами букв, и более сложная ассоциация между буквами, составляющими слова. Без данных ассоциаций, естественно, невозможно ни восприятие данного суждения (слуховое или зрительное), ни его словесное воспроизведение. Вот почему всякое суждение (мысль) основано прежде всего на ассоциациях ощущений.

Однако если данное суждение не сводится только к восприятию или воспроизведению отдельных звуков, артикуляционных ощущений очертаний букв, но включает хотя бы простейшее понимание, то тогда число ассоциаций резко увеличивается и вместо отдельных ассоциаций мы уже имеем ряд ассоциативных систем.

Так, чтобы слова «Волга», «длина», «Днепр» были поняты, нужно, чтобы они актуализировали не только связь между отдельными ощущениями и их следами, но связь между системой этих ощущений и их следов. Такой простейшей системой будут слова «Волга», «длина», «Днепр». Каждое такое слово должно актуализировать (в потенции) соответствующие представления и понятия. Например, слово «Волга» должно актуализировать слово «река» и не только слово «река», но и те представления и понятия, которые являются содержанием слова «река». В его содержание входят представления о различных реках и понятие о реке как о постоянном или временном водном потоке, питающимся стоком атмосферных осадков с площади своего водосбора и текущим в разработанном им русле. В свою очередь данное понятие опирается на ряд входящих в него понятий, например: «водный поток», «сток», «атмосферные осадки», «площадь водосбора», «течение», «русло» и т.д. Каждое такое понятие опять-таки распадается на ряд представлений и более частных понятий, раскрывающих содержание данного понятия.

Здесь уже не говорится о том, что слово «Волга» раскрывается не только через отнесение его к более общему понятию «река», но и через дифференцирование «Волги» от других рек, что требует актуализации специальных представлений и понятий, характеризующих понятие «Волга».

Конечно, степень возможного обобщения понятия «Волга» и степень дифференциации данного понятия зависит от уровня знаний человека в той или иной области.

Причём, для того чтобы понять приведенное выше суждение, вовсе не обязательно исчерпать все возможные обобщения входящих в его содержание понятий и все возможные их дифференциации.

Так, например, ребёнок, видевший Неву и знающий, что Нева это река, хотя и не владеющий научным содержанием понятия «река», вполне ориентируется в приведённом выше суждении.

«Днепр и Волга – это реки, такие, как Нева. Только Днепр длиннее Невы, а Волга ещё длиннее Днепра» (ученица I класса С.).

Сказанное позволяет вычертить следующий ряд понятий, соответствующих основным единицам мышления, языка, психофизиологии, речи и коммуникации: мысль (психологический аспект) – предложение (языковой аспект) – рефлекторный акт (психофизиологический аспект) – высказывание (речевой аспект) – коммуникативный акт (коммуникативный аспект).

Для нас же важно, что мы в своих утверждениях относительно предложения как основной единицы языка опираемся на мнение одного из самых замечательных русских лингвистов – Фёдора Ивановича Буслаева.

* В своей научной деятельности мы разграничиваем пять ступеней сущности языка: мышление (всеобщее, бытие), язык в собственном смысле слова (общее, сущность), психофизиологию (конкретно-абстрактное, необходимость), речь (особенное, явление) и коммуникацию (единичное, действительность) – см.: А.В.Пузырёв 2006; 2008.

Цитируемая литература

Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. – М.: Просвещение, 1992. – 512 с., 1 л. ил.

Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6-ти т. – М.: Педагогика, 1982-1984.

Леонтьев А.А. Основы психолингвистики: Учебник. – М.: Смысл, 1997. – 287 с.

Ожегов С.И. Словарь русского языка: Около 57000 слов. – Изд. 16-е, испр. – М.: Русский язык, 1984. – 798 с.

Пузырёв А.В. Языковая личность, текст и дискурс: методологические аспекты // Языковая личность – текст – дискурс: теоретические и прикладные аспекты исследования. Материалы международной научной конференции: в 2-х ч. – Ч. 1. – Самара: изд-во «Самарский университет», 2006. С. 19-25.

Пузырёв А.В. О параллелизме состояния экологии и русского языка // Философия отечественного образования: История и современность: Сборник статей IY Международной научно-практической конференции (29 февраля – 1 марта 2008 г.). Пенза: РИО ПГСХА, 2008. С. 53-55.

Самарин Ю.А. Очерки психологии ума. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1962. – 504 с.