(Совместно с И.В.Михалец)

Актуализация проблем духовности представляется не случайной. Во время социальных потрясений человеческая мысль вообще и научная в частности всегда обращается к основополагающим ценностям. Полагаем, поэтому, очень уместным и необходимым обсуждение проблем духовности в предлагаемом сообщении.

Забегая вперед, заметим, что в целом наша позиция перекликается с позицией авторов знаменитого сборника «Вехи»: как писал автор предисловия к этому сборнику о своих коллегах, «их общий платформой является признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства. С этой точкой зрения идеология русской интеллигенции, всецело покоящаяся на противоположном принципе – на признании безусловного примата общественных форм, – представляется участникам книги внутренне ошибочно, т.е. противоречащей естеству человеческого духа, и практически бесплодной, т.е. не способной привести к этой цели, которую ставила себе сама интеллигенция, – к освобождению народа...

Наше предостережение не ново: то же самое неустанно твердили от Чаадаева до Соловьева и Толстого все наши глубочайшие мыслители. Их не слушали, интеллигенция шла мимо них. Может быть, теперь, разбуженная великим потрясением, она услышит более слабые голоса» (М.Гершензон 1991: 4).

Попытаемся как бы «собрать» рабочее определение духовности из ее наиболее признанных атрибутов в психологической литературе.

Во-первых, в определениях духовности очень часто присутствует характеристика личностная значимость, ср.: «Духовным знание становится тогда, когда оно превращается в личностно значимое» (В.Д. Шадриков 1996: 245).

Во-вторых, очень важной характеристикой духовности является ее активность, динамичность и процессуальность, ср.: «Возьмем, например, идущий от учения Григория Паламы тезис о том, что действие благодати, божественное откровение никогда не бывает спонтанным, «автоматическим». Оно всегда осуществляется через синергетическое взаимодействие со встречными усилиями самого человека… Очевидно, что содержание этого тезиса явно перекликается с размышлениями современных психологов о познавательной и созерцательной активности человека как субъекта бытия» (В.В. Знаков 1998: 112).

«Определение понятия «духовность» указывают на подъем над «земным». Например: духовность предстает в виде возвышения личности в ходе процесса приобщения к общечеловеческим ценностям» (Н.А. Коваль 1997: 48).

Из активного стремления субъекта к духовности (при всем несовпадении в толкованиях феномена духовности) неизбежно вытекает такой атрибут духовности, как ее сознательность. Субъект не может не осознавать одного из основных векторов своего развития.

Безусловно, важно иметь ввиду диалектику сознательного и бессознательного психического. Кроме того, следует различать феномен духовности, понятие духовности и духовное состояние. Если указанное разграничение проводить последовательно, то мы не найдем никаких противоречий своих позиций известным представлениям о мощи глубин бессознательного в феномене духовности, ср.: «…важным направлением поиска корней духовности является попытки анализа взаимодействия вершин самосознания субъекта и глубинных слоев его психики (личностно бессознательного и архетипов коллективного бессознательного)» (см.: В.В.Знаков 1998: 110).

Мы вполне согласны с мнением В.Франкла, что «человеческая духовность не просто неосознанна, а неизбежно бессознательно. Действительно, дух оказывается нерефлектирующим сам себя, так как его ослепляет любое самонаблюдение, пытающееся схватить его в его зарождении, в его источнике» (В.Франкл 1990: 99). Полагаем, однако, что эти слова В.Франкла относятся не столько к феномену духовности, сколько к духовным состояниям.
Духовность является, вероятнее всего, стремлением личности, ее устремленностью к воплощению неких ценностей.

В связи со сказанным становится ясно, что понятие духовности с необходимостью включает в себя ценностный аспект. В этом мы вполне солидарны с мнением Б.С.Братуся : «Однако вступление в метафизическое пространство, в область духовного измерения необходимо ставит вопрос о его природе, о тех идеях, образах, ценностях, опосредствующих символах, которые составляют эту сферу, строят и определяют ее конструкцию и движение». Наиболее распространенная сейчас позиция – это ставка на так называемые общечеловеческие ценности, т.е. ценности, идеи, установленные свойственные всему человечеству» (Б.С.Братусь 1997: 15).

Если суммировать общечеловеческие ценности, то мы придем к весьма ограниченному их набору: любовь, добро, знание, гармония. Таким образом, рабочее определение духовности, которым мы пользуемся, выглядит так: духовность – это личностно значимое и сознательное стремление субъекта к воплощению собою высших идеалов любви, добра, знания, гармонии. Важно подчеркнуть, что данное определение духовности можно положить в основу системного и комплексного исследования феномена духовности.

При исследовании феномена духовности мы опираемся на универсальную схему научного исследования, предложенную российским философом А.А.Гагаевым, а также опытом перевода этой методологии одним из авторов предлагаемого сообщения на категориальный аппарат такой общественной науки, как лингвистика (см.: А.А.Гагаев 1991; А.В.Пузырев 1995).

В отличие от утвердившегося мнения, что «системный подход не существует в виде строгой методологической концепции: он выполняет свои эвристические функции, оставаясь не очень жестко связанной совокупностью познавательных принципов, основной смысл которых состоит в соответствующей ориентации конкретных исследований» (И.В.Блауберг и Э.Г.Юдин 1983: 613), предложенный А.А.Гагаевым вариант общей теории систем выступает в виде очень строгой методологической концепции. Эта концепция предполагает формализацию связи используемых категорий и схем. Дело в том, что при исследовании систем с целью выявления их основ применяется жесткая последовательность конкретных шагов исследовательской рефлексии.

Если сказанное переформулировать иначе, то данная методология – обладая универсальностью применения – изначально обладает высокой абстрактностью. Пользуясь ею, исследователь, во-первых, обязуется выделять в собственном предмете четыре одновременно сосуществующих (исходный предмет; развитой предмет в собственном смысле слова; то, во что он превращается; будущий предмет).

Во-вторых, каждый из указанных предметов рассматривается не менее чем в пяти целевых подсистемах, соответствующих генетическому, логическому, динамическому, функциональному и уникально-неповторимому аспектам (целевые подсистемы «Всеобщее», «Общее», «Конкретно-абстрактное», «Особенное», «Единичное»).

В-третьих, в данной методологии предусматривается жесткая последовательность шагов исследовательской рефлексии.

В рамках используемой универсальной названной схемы научного исследования, которая выступает в виде варианта известного метода восхождения от абстрактного к конкретному, нам принципиально важно обозначить исходную абстракцию, или «первоклеточку». В качестве такой исходной абстракции мы принимаем оппозицию духовности-бездуховности как ведущее противоречие в развитии жизни субъекта.

Более подробно результаты системного представления феномена духовности будут представлены нами в тексте выступления.

Список литературы:

Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Системный подход // Философский энциклопе-дический словарь. М., 1983. С. 612-614.
Братусь Б.С. К проблеме человека в психологии // Вопросы психологии. 1997. № 5.
Гагаев А.А. Теория и методология субстратного подхода в материалисти-ческой диалектике. – Саранск: Изд-во Морд. ГУ, 1991. – 308 с.
Гершензон М. Предисловие к 1-му изданию «Вех» // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. С приложением «Библиографии Вех». Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. С. 3-4.
Знаков В.В. Духовность человека в зеркале науки и религии // Вопросы психологии. 1998. № 3.
Коваль Н.А. Духовность в системе профессионального восстановления специалиста: Автореферат дис. д-ра психол. наук. М., 1997.
Пузырев А.В. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысле-ния. – М.; Пенза: Ин-т языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1995. – 378 с.
Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990.
Шадриков В.Д. Психология деятельности и способности человека. – М.: Логос, 1996.